Участниками концерта стали звездные солисты и давние друзья композитора – скрипач Максим Федотов и виолончелист Александр Рудин, а также сопрано Екатерина Годованец. Большим симфоническим оркестром им. П.И. Чайковского дирижировал сам автор. Не так часто можно видеть Андрея Головина в качестве исполнителя собственных произведений. Это всегда событие, не просто демонстрация профессионального мастерства (кстати, иногда он выступает и в качестве пианиста). Что же касается дирижирования, вот что сам он рассказывает об этой своей ипостаси: «В юности я мечтал стать дирижером, но судьба распорядилась иначе. Дирижировать я начал только в середине 1990 годов, причем кульминацией на этом поприще явилось предложение Е.В. Колобова встать за пульт на премьере моей оперы “Первая любовь”. Оркестранты понимают, что композитор как никто другой знает свою музыку. И если он не такой виртуоз палочки, как Зубин Мета, это компенсируется глубоким знанием собственных партитур, которых у меня, надо сказать, немного (не по причине лени, но потому, что я очень долго вынашиваю произведения и стараюсь не позволять себе ничего случайного). На пути моей музыки к слушателю стоит огромное количество фильтров, и исполняется она всегда только после того, как мой строгий ОТК ставит печать, дает ей зеленый свет». 

Невероятно, но в музыке нашего современника и сегодня слышится, прежде всего, органичное продолжение традиций русской школы конца ХIХ – первой половины ХХ века. И это именно продолжение, – не переосмысление и не отстранение, что так характерно для нынешней постмодернистской эпохи, когда уже знакомый предмет рассматривается под определенным углом зрения, с определенной дистанции. Это именно непрепарированная традиция, самым удивительным образом дожившая до наших дней, – постромантизм без малейшего оттенка нео-, а точнее – пост-постромантизм на последней стадии своего заката. 

Андрей Головин – один из немногих, кто и в ХХI веке по праву может считать себя прямым наследником культуры романтизма, бережно сохранившим с ней не только внешнюю, языковую, но и глубинную духовную связь. Сегодня такая позиция требует известной творческой смелости. Благородство и нравственная чистота, неброская красота простых средств, отсутствие  внешних эффектов – эти привлекательные черты музыки Головина в творчестве современных композиторов встречаются крайне редко. Для него «что» несравненно важнее «как», содержание (и содержательность) имеют первостепенное значение. И если говорить о выборе средств, то этот выбор всегда продиктован идеей сочинения. В этом есть нечто вневременное, игнорирующее все (или почти все) тенденции моды. 

Как ни парадоксально, но посредством самоограничения достигаются высокие художественные результаты. Создается впечатление, что автору известны некие универсальные законы композиции – законы развития материала. Ничто не может появиться «вдруг», нет ничего лишнего и отвлекающего. Все предельно логично, аргументированно и при этом имеет сильнейшее эмоциональное воздействие на аудиторию. 

В программе исполнялись сочинения разного времени. Авторский стиль везде узнаваем, идеи принципиально различны. Но так или иначе общее впечатление – это ощущение откровения. 

«Канцона» для виолончели и струнного оркестра (2008) – это утонченная звукопись русской природы, где постепенная драматизация завершается излюбленным сильнодействующим приемом в кульминации – унисоном струнных. 

В цикле «Восемь стихотворений графа Василия Комаровского» для сопрано и оркестра (2006) Головину удалось аскетичными музыкальными средствами передать изысканную поэзию. По словам композитора, в творчестве Комаровского он нашел «своего» поэта, полностью отвечающего его чаяниям. Действительно, и в музыке Головина, и в текстах Комаровского очевидно обостренное ощущение экзистенции и красоты окружающего мира. Помню, еще будучи ученицей Андрея Ивановича, как на уроке по композиции мы обсуждали возможность написания разной музыки на один и тот же текст. «Это невероятно сложно», – сказал тогда мэтр. И именно этот прием музыкального переосмысления текста используется в этом опусе (№№ 4 и 6 в плане вербального текста отличаются только названиями: соответственно «Мертвая пчела» и «Зеленая вода»). 

Подлинность и свежесть чувств, эмоциональная открытость, экспрессивность – все это свойственно «Песни ожидания» («Canto d’attesa») для скрипки с оркестром (1999). Здесь – ностальгия по романтической красоте: мелодика отсылает наше восприятие к музыке С.В. Рахманинова, П.И. Чайковского. Это, прежде всего, лирико-экспрессивный монолог солиста, в кульминации трагичный, мужественный и суровый, а в конце – тихий и усталый. 

Четвертая симфония «Свет неприступный» (2013) исполнялась впервые. Это двухчастная партитура (что для симфонических циклов этого автора вообще характерно). «Язык второй части симфонии отличается от того, каким я привык высказываться, – комментирует Головин, – но этого потребовали идеи, легшие в ее основу. Должен сказать, что, давая сочинению название, я никогда не имею в виду конкретной программы, скорее, указываю слушателю направление, в котором поведу его на концерте». И это направление, конечно, в сторону «Света»: в одном из эпизодов у всего оркестра звучат аккорды, как бы наполненные «запредельным» ярким свечением, а конец знаменует унисон на фортиссимо в верхнем регистре. 

Для объективности картины предлагаю несколько мнений профессионалов – композиторов и музыковедов, присутствовавших на концерте. 

Алексей Муравлёв (композитор): «Музыка Андрея Головина, которую я слышал, вызывает у меня глубокую симпатию. Я воспринимаю ее как живую, человеческую, чистую, искреннюю и вместе с тем самобытную, очень своеобразную, вполне современную. В ней чувствуется тщательный и строгий отбор выразительных средств, нет ничего лишнего, случайного, все продумано. Головин очень серьезно и ответственно относится ко всему, что он пишет. Невозможно не отметить мастерскую инструментовку. Что касается крупных произведений, прозвучавших на концерте – Четвертой симфонии «Свет неприступный» и «Восьми стихотворений графа Василия Комаровского», – то оба они хорошо выстроены с точки зрения музыкальной драматургии и формы. Больше всего мне понравился этот второй опус – цикл песен, сочинение цельное и впечатляющее. Вообще в музыке Головина по большому счету я не чувствую никаких особых влияний. Может быть, только Бориса Чайковского: его музыкальное миросозерцание, вероятно, ему близко. Особо я хотел бы отметить исполнение, которое было превосходным. Прежде всего, конечно, замечательный оркестр – БСО им. П.И. Чайковского. Я не знал, что Андрей Головин еще и дирижер, и дирижировал он на самом высоком профессиональном уровне. Поскольку он вообще хороший музыкант, это проявляется во всем – и в композиции, и в исполнительстве». 

Петр Климов (композитор): «Сложно говорить о музыке Андрея Ивановича и, думаю, не только мне. Однако это, несомненно, удалось Борису Чайковскому, который однажды заметил: «Слушаешь музыку Андрея Головина, и все вроде бы знакомо, но идет как-то не так». Каждое новое его сочинение всегда приоткрывает для меня новые оттенки его музыкального мира. Из тех опусов, которые исполнялись в программе, особенно это касается «Восьми стихотворений графа Василия Комаровского», где есть ранее не бывшие в музыке состояния и качества. Интересный момент: в этом вокальном цикле дважды звучит одно и то же стихотворение с разной музыкой. Хотя подобные прецеденты были, в частности, у Бориса Чайковского в «Лирике Пушкина» («Если жизнь тебя обманет»). «Свет неприступный» – не первая Четвертая симфония Андрея Ивановича. Первая была сочинена 20 лет назад, в 1993 году. Это была масштабная трехчастная партитура с хором, с солирующей виолончелью. Но потом она перестала удовлетворять автора, и он ее уничтожил, кажется, оставив небольшую часть музыки, и это был уже другой опус. Нынешняя Четвертая симфония является «зеркальным ответом» на Третью (о чем упоминал сам автор). Третья симфония тоже двухчастная, причем первая ее часть более гармоничная, а во второй эта гармония разрушается. В Четвертой же симфонии все наоборот: первая часть «земная», вторая – «небесная». Еще несколько слов о построении программы: мне кажется, что было бы хорошо «Канцону» и «Песнь ожидания» поменять местами (такой порядок в точности соответствовал бы хронологии). И, главное, премьера Четвертой симфонии получила бы наиболее выгодную позицию после более камерной “Канцоны”. Хотя у Андрея Ивановича, наверное, были свои соображения…» 

Федор Софронов (композитор, музыковед): «Музыкальный универсум Андрея Головина уникален для сегодняшнего дня русской музыки. Круг идей и образов Рахманинова, Метнера, Мясковского, Станчинского актуализировался в его творчестве почти три четверти века спустя, после симфоний Шостаковича и Шнитке. Казалось, что музыка, во всяком случае, инструментальная, не программная, окончательно перестала оперировать категориями субъективного и объективного, лирики и эпоса, национального и вненационального, наконец – добра и зла. Головин стал одним из последних русских композиторов, у которых все эти категории отчетливо различимы. Каждое из сочинений концерта по-своему решает ключевые для творчества Головина проблемы: закат традиционной культуры, реакцию человеческой души на бездушность наступающей эры цивилизации. Именно эти идеи, носившиеся в русской и мировой культуре накануне кровопролитных войн и революций, собрал и обобщил Освальд Шпенглер в своем «Закате Европы». Именно этот круг идей со всей пронзительностью выразил Рахманинов в своем позднем творчестве, а Мясковский – в раннем». 

Валентин Середа (музыковед): «Музыка Андрея Головина очень благородна, очень цельна, очень органична, и очень неплохо была исполнена. Это музыка без каких-либо прямых ассоциаций, оригинальный, яркий материал, который очень интересно развивается. Я не все понял в драматургии, в структуре формы – для этого надо слушать не один раз. Но в общем и целом мне близок принцип непрерывного развертывания материала, который для Головина в определенной мере характерен. Андрей Головин современен в той же степени, в какой современен Сергей Рахманинов, он так же ценит каждый звук, каждую интонацию. Из программы концерта наиболее органичной мне показалась “Canto d’attesa” (“Песнь ожидания”) для скрипки с оркестром с Максимом Федотовым в качестве солиста».