Исполнявшееся в Москве сочинение уже достаточно известно: с момента написания в 2001 году этот концерт играли уже не раз – вышли в свет клавир и партитура. Однако интересно, что представлен он был не в окружении «себе подобных», а в компании с самой что ни на есть русской классикой. «Соседом» Сергея Слонимского стал Сергей Рахманинов – его Первая симфония и «Рапсодия на тему Паганини».

Такое, на первый взгляд, неочевидное соседство весьма оправданно. В творчестве С.М. Слонимского заметны своего рода стилистические реконструкции, когда музыкальный язык какого-либо произведения основывается на характерных чертах того или иного стиля, но при этом некоторые аспекты обязательно «проводят авторскую линию» (чаще всего это гармония или мелодика). То же можно сказать о многих композиторах XX века, обращавшихся к определенным историческим пластам. Были и есть композиторы – своего рода «специалисты» по барокко, по классицизму, по более ранней и более поздней музыкам. Однако Слонимский в своем творчестве последовательно изучает самый широкий диапазон стилей и направлений, не ограничиваясь вниманием к какому-либо одному. В этом, возможно, заключается значительная черта его индивидуальности. При этом доля собственно авторского в музыке Слонимского очень велика; реконструкция является не целью сочинения, а средством, помогающим выразить именно авторское ярче и органичнее.

Второй фортепианный концерт – безусловно, наследник традиции романтического пианизма, романтических фортепианных концертов, не в последней степени – русской музыки, Рахманинова и Чайковского. Но через его призму особенно заметно, как много в этих традициях от предшествующего им классицизма, из концертов Моцарта и Бетховена. Даже эмоциональный мир – с одной стороны, невероятно изменившийся – при взгляде с другой обнаруживает глубокую и сложную преемственность, которая тоже нашла свое место в музыке Слонимского.

В концерте немало символов эпохи, традиции которой он возрождает, и самым ярким, пожалуй, является начало первой части, где торжественному призыву валторны несколько раз отвечают патетические арпеджио фортепиано. Это не цитата и даже не аллюзия на какой-то конкретный концерт, однако стоит услышать первые такты – и в памяти сразу всплывают начала множества первых частей знаменитых концертов прошлого. С точки зрения формы концерт весьма естественен и классичен: композиторы – венские классики (не говоря уж о романтиках) позволяли себе куда большие отклонения от канона формы, нежели те, что можно было заметить на премьере.

Вероятно, именно благодаря стилистике концерт оказался близок и понятен исполнителям классической школы и репертуара, которым было поручено московское исполнение. Екатерину Мечетину отличали, в первую очередь, превосходная техника и аккуратность во взаимодействии с оркестром, который в сфере художественных изысканий отвечал солистке взаимностью и лишь иногда – спокойным отстранением. Единственное, чего немного недоставало, – романтической приподнятости, пафоса и несколько экзальтированного состояния: всего того, что свойственно каждому большому романтическому концерту. Но это более чем простительно, учитывая то, что вслед за концертом Слонимского солистке и оркестру предстоял непростой финал – «Рапсодия на тему Паганини», которой сопутствовали, наверное, наибольшие за весь вечер ожидания публики. И все же, будь в исполнении Слонимского чуть больше глубоко прочувствованных, а не «изображенных» эмоций, сложился бы тот прекрасный романтический пейзаж, по которому иногда очень скучают, разумеется, втайне, посетители выставок актуального искусства.