В опереточно-мюзикловой афише «Золотой маски» номинантов совсем мало – всего четыре. И это закономерно: жанр музкомедии переживает в нашей стране не лучшие времена. Оперетта - классическая и советская - подошла практически к грани выживания, когда ее будущее в привычных формах оказалось под большим вопросом, а наполнение спектаклей талантливыми исполнителями повсеместно стало проблемой. Мюзикл, столь массированно пришедший к нам в постсоветское время, существует либо в виде коммерческих проектов западного закваса, либо в виде доморощенных попыток подделаться под Бродвей. Удач в музкомедии, увы, крайне мало. И поэтому каждая новая премьера воспринимается с надеждой, которую всякий раз боишься спугнуть, – а вдруг это именно он, тот самый спектакль, знаменующий собой выход из тупика, отталкиваясь от которого музкомедия, наконец, выйдет на качественно иной уровень и пойдет уверенной поступью вперед?..

Краснодарские «Мертвые души» (или, точнее, как назван спектакль из Кубани – «Гоголь. Чичиков. Души») ожидались в Москве именно в таком качестве. Зная солидные ресурсы Музыкального театра Кубани, хотелось верить, что это будет прорыв, новое слово в жанре, тем более что и жанр был заявлен новый – не мюзикл, не оперетта, не комическая опера, а «лайт-опера». И хотя произведение Александра Пантыкина не в первый раз обретает сценическую жизнь: уже шло в Екатеринбурге (и тамошний спектакль побеждал на той же «Маске») и Сыктывкаре, оно определенно претендует на новое слово на поле музыкальной драматургии, музыкального театра как такового.

Оправдались ли ожидания? Частично – да. Краснодарскому музыкальному театру удалось создать действо динамичное и яркое, захватывающее неожиданными поворотами сюжета (либретто Константина Рубинского), выразительными декорациями и костюмами (художник Максим Обрезков), запоминающейся игрой актеров. Драматургия спектакля и его режиссерское прочтение (постановщик Александр Мацко), по меньшей мере, любопытны: в фантасмагорическом действе сплавлены персонажи и сюжетные линии многих гоголевских произведений и присутствует даже сам великий писатель-мистик, за бодрой мюзикловой веселостью кроются скрытые смыслы, грусть и печаль, думы о России, о ее судьбе, о ее народе. Пронзительный финал, когда все без исключения герои - от губернатора до кучера - выходят на авансцену в длинных полотняных рубахах и тоскливо тянут красивыми голосами подобие реквиема по потерянной, изовравшейся душе (Хлестакова ли, Чичикова или просто любого русского человека, в котором парадоксальным образом уживаются величие и низость, духовность и преступление и пр.), а на заднике появляется огромная репродукция знаменитого полотна Иванова «Явление Христа народу», на которой Мессии-то и нет, пусто, производит грандиозное впечатление. Оторопь берет, потому как априори не ждешь от «легкомысленного» жанра таких глубин, таких поворотов, такой постановки вопроса. Неожидан и «авантюристический» вираж сюжета ближе к финалу: губернаторская дочка Лизонька, влюбившись в Чичикова, помогает ему избежать тюрьмы, подсовывая папеньке вместо жульнически заработанных Павлом Ивановичем на мертвых душах двухсот тысяч собственноручно нарисованные фальшивые купюры, – влюбленная пара оборачивается российским «лайт-вариантом» заокеанских Бонни и Клайда.

Добротный вокал оперных звезд Краснодарского музыкального театра выводит спектакль на хороший уровень. Такие певцы, как Владислав Емелин (Чичиков) – номинант «Маски» за лучшую мужскую роль, Вячеслав Егоров (Губернатор), Владимир Кузнецов (Ноздрёв) и другие задают достаточно высокую планку продукции, хотя в ряде случаев попадается и весьма любительского уровня вокал (не будем называть этих артистов). Запоминается работа хореографа Игоря Шведова умением совладать с массовкой и органично вплести в ткань произведения танцевальный элемент.

Но есть в спектакле и не вполне удачные моменты. Во-первых, это явный пережим с гротесковостью, когда пародия и издевка столь нарочиты, что перестают работать и вызывают лишь чувство неловкости за излишнее кривляние актеров. Второе и самое главное – музыка Пантыкина: несмотря на декларируемый «замах» на новую разновидность жанра, по факту никакой очевидной новизны не наблюдается, «лайт-опера» оборачивается банальным российским мюзиклом водевильного типа, каковых у нас по отечественным театрам музкомедии пруд пруди. Однообразие, ритмическая и мелодическая предсказуемость, отсутствие запоминающихся оригинальных ходов композиции порождают маловыразительную партитуру, самоценность которой очень низка, – скорее, это подобие киномузыки или музыки к драматическому действию, призванное даже не иллюстрировать, а сопровождать его в качестве весьма надоедливого и даже агрессивного фона. Конечно, мюзикл – не опера, достоинства собственно партитуры здесь не играют такой большой роли, тем не менее, хотелось бы слышать и в этом жанре музыку поинтереснее.