– Сегодня Пермь – один из центров новомузыкальной сцены, где проходит руководимый вами фестиваль Sound 59. Расскажите о его идее, почему 59? Не связано ли это с годом вашего рождения (1959)?

– Здесь много смыслов, но официально sound – звук, а 59 – порядковый номер пермского региона. Основная идея – познакомить пермяков с разными направлениями, стилями современной музыки, причем в высокопрофессиональном исполнении. У нас обязательно звучат произведения пермских композиторов, проходят мировые премьеры сочинений молодых авторов, российских и зарубежных, которые были написаны в рамках Международной музыкальной академии в г. Чайковском.

– Как я понимаю, эти премьеры озвучивает Московский ансамбль современной музыки?

– Да. Это высокопрофессиональные музыканты, которые переиграли массу современных произведений. Но к нам приезжают и музыканты из-за рубежа, причем это тоже высококлассные исполнители. Среди них – французский ансамбль Aleph, итальянский No Borders Quartet, Contra-trio из Нидерландов, немецкий пианист Зигфрид Маузер. И, конечно, задействованы творческие коллективы Перми – оркестр театра оперы и балета под управлением Валерия Платонова, Камерный хор Пермской филармонии (художественный руководитель – Владислав Новик) и другие. Также в рамках фестиваля проходит вечер современной хореографии с участием молодых хореографов, которые ставят номера на новейшую музыку. Вечера хореографии вызывают неизменный интерес, расширяют круг слушателей. Кроме того, в программу фестиваля включается международная научная конференция, где обсуждаются вопросы современной музыки.

– Чем Международная композиторская академия в Чайковском особенно привлекательна для вас?

– Это очень своеобразный проект, в который мы приглашаем не только российскую молодежь, но и начинающих композиторов из-за рубежа, предоставляем им возможности для общения друг с другом, благоприятную атмосферу для обучения и развития (обычно ведь бывает обратная ситуация – наши едут учиться за рубеж). Но что особенно важно – теперь у наших талантливых ребят на родине Чайковского есть возможность принять участие в серии мастер-классов ведущих композиторов Европы. В разные годы в академии преподавали Пьерлуиджи Биллоне, Франк Бедроссян, Антуан Бойгер, Жан-Люк Эрве, Клаус Ланг, Марк Андре.

– В этом есть какой-то парадокс: молодые европейские композиторы едут к нам, чтобы поучиться у своих же европейцев. Зато – экзотика. Логичнее, конечно, было бы, если бы они приезжали учиться у наших мэтров в лице Александра Вустина или Виктора Екимовского.

– Может быть и так. Концепцию академии можно модифицировать и развивать, но это нужно делать вместе с ее основоположниками – художественным руководителем Дмитрием Курляндским и директором Викторией Коршуновой, а также моими коллегами – пермскими композиторами. Кстати, Дмитрий Курляндский бывает у нас регулярно, его музыку часто играют в рамках Дягилевского фестиваля. 13 июня планируется премьера его оперы «Носферату», написанной по заказу Пермского оперного театра. Мы очень ждем премьеры. Помимо молодых композиторов в академии занимаются и молодые инструменталисты из Пермского края, которые учатся у солистов МАСМ исполнять новейшую музыку. Есть и курсы повышения квалификации для местных музыкантов (постоянные партнеры академии – Министерство культуры Пермского края и администрация г. Чайковского).

– Что сейчас происходит с композиторским образованием в Перми?

– В этом году руководство Пермской академии искусства и культуры, в рамках которой теперь действует консерватория, поддержало идею открытия специальности «композиция». Во многом это делается «под Виктора Екимовского»: он был гостем нашего фестиваля и согласился курировать композиторскую кафедру в качестве приглашенного профессора. Периодически он будет приезжать из Москвы на экзамены и мастер-классы, определять общее перспективное направление для дальнейшего развития. Виктор Алексеевич не был связан с официальным преподаванием, и это для нас особенно ценно. Кроме того, он – председатель АСМ-2, человек широких взглядов, высокоэрудированный музыкант. Его критерии – профессионализм и творческая смелость. Так или иначе нам нужен творческий импульс в его лице.

– Как вы считаете, будет ли достойный конкурс абитуриентов, будет из кого выбирать?

– Думаю, да. В Пермском крае много одаренных ребят, мы в постоянном контакте с ними, организуем различные конкурсы. В музыкальной школе деревни Кондратово создан центр для талантливых молодых композиторов.

– Не считаете ли вы, что сейчас наблюдается перепроизводство композиторов?

– Не думаю, что это так. У нас ситуация такова, что композиторов пока не хватает. В Перми 15 музыкальных школ (в крае – более 40), и только в одной или двух из них преподают композиторы.

– Попадается ли интересная молодежь в вашем классе в Пермском музыкальном колледже?

– Конечно. Наиболее известный наш выпускник – Александр Хубеев, вы его знаете, он уже окончил Московскую консерваторию и теперь живет в Москве. Но Саша – неотъемлемая часть пермского композиторского сообщества. Кроме него у меня занимались Леонид Именных, который позже совершенствовался в Словакии и стал председателем молодежного композиторского движения в Пермском крае, Олег Крохалев, выпускник этого года, участник Академии в Чайковском.

– Александр Хубеев из позднего романтика-постскрябиниста вырос в одного из самых модных и радикальных экспериментаторов. Как вы относитесь к его теперешним опусам?

– Я уважаю его стремление к левизне, у молодых ребят обязательно должны быть странные, «сумасшедшие» опусы. Лично мне это не близко, но с моей точки зрения, педагог и не должен во всем разделять и приветствовать то, что делает ученик. Некоторое напряжение эстетических позиций учителя и ученика, конфликт поколений – это нормально, иначе есть риск эпигонства. И я не удивлюсь, если Саша еще раз сменит манеру письма, свои эстетические ориентиры. Он талантливый человек и может талантливо писать в любом стиле.

– Как вы работаете со студентами? Есть ли какие-то принципы педагогики, стилистические запреты?

– Первый и главный принцип – надо отдавать себе отчет в том, что даже если ученик школьного возраста, у него уже есть какой-то свой музыкальный мир и надо к этому миру присоединиться, принять его, а не ломать. Ни в коем случае нельзя начинать с критики, лучше акцентировать хорошее. Тогда вы будете стимулировать развитие в правильном направлении, а неорганичные моменты постепенно уйдут сами собой. Даже если я с чем-то не согласен, все равно последнее слово я оставляю за автором. И, конечно, очень важно слушать и анализировать много новой музыки. Это тоже формирует композитора не напрямую. Стилистических запретов у меня нет, но к каким-то сферам, естественно, я отношусь с меньшим энтузиазмом – например, если это шаблонный песенный жанр… Когда ученик понимает, что особого восторга я не испытываю, эти ориентиры тоже сами собой уходят. Или ученик уходит – такое тоже бывает.

– Какие ваши сочинения кажутся вам удачными и почему? Что для вас сегодня особенно важно в музыке?

– Последние годы достаточно часто исполняется мое фортепианное трио «Бог, водами носимый». Это программное сочинение, где речь идет о крещении Руси. Последние несколько лет я пишу музыку, так или иначе связанную с Пермью – это, например, «В пермском зверином стиле» для фортепиано в шесть рук (имеется в виду стиль, отражающий древнейшую культуру финно-угорских племен). Есть у меня сочинение «Молёбка» для кларнета, виолончели и электроники, связанное с пермской деревенькой, где происходят всяческие аномалии, – их изучают уфологи со всей России. Есть «Кама – Бог любви» для инструментального ансамбля (Пермь, кто не знает, находится на берегу реки Камы). Последнее мое произведение – «Пэляны»: так называется коми-пермяцкая многоствольная флейта. Оттолкнувшись от особенностей ее звучания, я написал опус для современного инструмента, тесно сотрудничая с замечательным флейтистом, солистом МАСМ Иваном Бушуевым. В июне прошлого года состоялась премьера балета «Пермские истории», посвященного 290-летию нашего города. Это коллективный проект, где кроме моей музыки звучат произведения Никиты Широкова и Валентина Барыкина.

– Давайте поговорим о музыке наших современников. Кто из них вам наиболее интересен?

– Из молодых мне близок и интересен Санжар Байтереков, в творчестве которого слышны казахские корни, но вместе с тем я понимаю, что это музыка композитора, живущего сегодня. Из того поколения, на которое я равняюсь, я бы назвал Андрея Головина, хотя мы практически не общаемся лично. Мне очень близка его проникновенность. Сам музыкальный материал его сочинений всегда исключительного качества. Мне очень нравятся его кантата «Простые песни» на стихи Николая Рубцова, два стихотворения Евгения Баратынского «Сумерки» для меццо-сопрано и фортепиано, Вторая симфония. Он творчески развивает принципы композиции Николая Римского-Корсакова, например технику стержневых звуков, а ведь никто больше из наших современников не пытается продолжить эту традицию, все проходят мимо. Только у Оливье Мессиана она отразилась в «технике витража».

– Какие жанры и инструментальные составы вы предпочитаете?

– Я пишу много камерно-инструментальной музыки, и связано это с моей дружбой с МАСМ. Премьеры моих сочинений часто звучат в исполнении именно этого коллектива. Симфонические жанры, а также вокальная и хоровая музыка на сегодняшний день мне менее интересны.

– Есть композиторы одного стиля (наподобие Георгия Свиридова), а есть – принципиально меняющие (и не раз) свои творческие ориентиры (наподобие Игоря Стравинского или того же Виктора Екимовского). Что более свойственно вам?

– Мне ближе единство стиля, хотя музыку Стравинского я люблю. В ее разноликости я тоже ощущаю единство.