С 1999 года концепция фестиваля изменилась: из чисто оперного он превратился в музыкальный, что подразумевает включение в программу как балетных спектаклей, так и произведений кантатно-ораториального жанра. В этом – эксклюзив саратовского праздника музыки: последние пятнадцать лет Собиновский фестиваль разительно отличается «незатертостью» программ, оригинальностью репертуара. Именно в рамках Собиновского в Саратове прозвучали такие грандиозные полотна, как Реквием Берлиоза, симфонии Малера, «Сотворение мира» Гайдна, Третья симфония и «Te Deum» Брукнера, «Военный реквием» Бриттена – названия говорят сами за себя. Интерес к нетривиальному «в крови» у бессменного художественного руководителя фестиваля – главного дирижера Саратовского театра оперы и балета Юрия Кочнева. Это находит отражение в стремлении и к новинкам филармонического формата, и к оперным раритетам. Ведь именно Собиновский подарил встречи с такими редкими сегодня произведениями русской оперной литературы, как, например, «Садко», «Орестея» или «Повесть о настоящем человеке», именно в рамках форума стало возможным обращение к по-прежнему редкому на российских оперных просторах Вагнеру («Тангейзер», «Риенци»). И именно этот интерес заставляет включать в афишу фестиваля обязательные «неакадемические» мероприятия – концерты джазовых или рок-музыкантов и проводить получивший всероссийское признание вокальный «конкурс конкурсов» (участвовать в котором могут только лауреаты других певческих состязаний).

Не стал исключением и нынешний 27-й по счету Собиновский фестиваль, проходивший целых две недели – с 21 мая по 3 июня. Его решили полностью посвятить национальному искусству, назвав символично – «Золотой век русской музыки». Нетрудно догадаться, что основой стали произведения великих отечественных классиков. Что ж, весьма своевременное решение: сегодня в России русская музыка звучит не то чтобы редко, а скорее, неразнообразно – как правило, оркестры играют, а оперные театры ставят одно и то же, почти не выходя за пределы «джентльменского набора» названий. Юрий Кочнев решительно восстает против такой практики, предложив в фестивальную афишу наряду с популярным и повсеместно исполняемым настоящие раритеты. Вместе с «Князем Игорем» и «Лебединым озером», «Щелкунчиком» и «Евгением Онегиным» в этот раз звучали не только относительно редко исполняемые «Русалка» Даргомыжского или «Раймонда» Глазунова, но подлинно забытые вещи.

Особенно много таких произведений было на открытии фестиваля. Концерт открылся торжественно-мощной «Увертюрой на русскую тему» Римского-Корсакова (всемирно известную «Дубинушку»), далее следовало исполнение совсем иного по идейному и эстетическому содержанию произведения того же автора. Это прелюдия-кантата «Из Гомера» для трех женских голосов соло, женского хора и оркестра, сочиненная в 1901 году. Кантата, к сожалению, звучит крайне редко с концертной эстрады: такое невнимание к произведению русского гения вызывает крайнее сожаление, ибо услышанное со сцены еще раз доказало, что эта музыка – самого высшего качества. Рокот струнных, раскаты тромбонов, открывающие кантату, рисуют картину первородного хаоса ночи, из которого предстоит родиться божественной Эос, озаряющей мир радостными, светлыми лучами утра. Мягкое звучание женских голосов, поющих то сольно, то в ансамбле, реплики женского хора живописуют умиротворяющую и вызывающую восторг в каждой чуткой душе картину рассвета – южного, яркого, средиземноморского. Оркестру Саратовского театра под управлением Кочнева удалось передать все богатство красок, какими Римский-Корсаков наделил свою партитуру, не утеряв при этом динамизма, внутреннего пульса. Сольные партии поручены композитором трем разным по типу женским голосам – сопрано, меццо и контральто, что призвано в полной мере отразить чисто женскую сущность процесса рождения. Солистки театра Оксана Колчина, Светлана Курышева и Ольга Де прекрасно справились со своими партиями. Превосходно прозвучала женская группа Губернского театра хоровой музыки (хормейстер Людмила Лицова), продемонстрировав интонационно точное пение, красивый звук, динамическое разнообразие.

Во второй части концерта были исполнены симфоническая фантазия Глазунова «От мрака к свету», симфоническая картина Лядова «Из Апокалипсиса», «Поражение Сеннахериба» Мусоргского и «Коронационная кантата» Глазунова. Широкое, распевное, тембристое звучание саратовского оркестра было как нельзя кстати в чисто русской оперной литературе с ее мощными мелодиями, буйными фанфарами и величавым колокольным перезвоном. Особого внимания заслуживает сочинение Мусоргского – в Саратове состоялась мировая премьера его редакции, сделанной Владимиром Кобекиным (оркестровка): несмотря на краткость, оно захватывает – сначала «баховским» фугатным бегом, символизирующим наступление врагов, затем неожиданным «чудесным» разрешением трагического противостояния с захватчиками. Немалый интерес вызвала и «Коронационная кантата» – произведение, написанное «по случаю», но не лишенное подлинного вдохновения мастера. В нем исключительно удачно солировал квартет солистов театра в лице Марины Сальниковой (сопрано), Марины Демидовой (меццо), Михаила Пирогова (тенор) и Виктора Куценко (бас), чьи арии-представления различных земель и владений государства Российского приобрели неожиданную актуальность, даже злободневность.

Второй фестивальный вечер вновь был посвящен раритету. После столетнего забвения в Саратове вернули на русскую сцену «Царя Иудейского» – пьесу великого князя Константина Константиновича Романова. Библейская основа произведения сослужила ему дурную службу: в царское время пьеса была запрещена к показу Синодом и исполнялась лишь однажды на частной сцене силами любителей, а в советский период в силу религиозного содержания ее постановка стала и вовсе невозможной. Музыку к пьесе написал Александр Глазунов – здесь практически нет сольных партий, но велика роль оркестра и хора: условно ориентальный колорит произведения, полного великолепных драматических находок, ярких кульминаций, проникновенных звуковых зарисовок, создает уникальную звуковую атмосферу – это не просто дополнение к театральному продукту, не «оформление», но живая ткань увлекательного театрального повествования. Музыку к драматическим спектаклям и нередко великую писали многие композиторы: к сожалению, не так часто она сегодня звучит на драматической сцене, и Саратовский театр оперы и балета подарил горожанам и гостям фестиваля уникальную возможность познакомиться с этим произведением именно в том виде, как оно когда-то было создано.

Постановку осуществил Андрей Сергеев, прочитавший пьесу в лучших классических традициях. В центре сцены расположился оркестр, действие разворачивалось на авансцене, а также в глубине, у задника. Великолепные костюмы Сергея Болдырева отсылали к библейским временам. Сирийский танец в постановке Кирилла Симонова – единственный хореографический номер спектакля – напомнил о балетной составляющей данной академической сцены, о ее возможностях. Оперные солисты, о которых обычно принято отзываться как о неважных драматических актерах, весьма убедительно справились с «непевческой» нагрузкой, ярко сыграв образы добродетельной супруги Пилата Прокулы (Марина Демидова), учеников Христа Иосифа Аримафейского (Александр Корнеев) и Никодима (Павел Корчагин), иудейки Иоанны (Светлана Курышева) и пр. На главную роль – Понтия Пилата – был приглашен ведущий актер Саратовского драматического театра Григорий Аредаков, блистательно создавший образ хитрого, но не бессовестного правителя. Полноценными соучастниками действа выступили оркестр под управлением маэстро Кочнева и театральный хор, обеспечив роскошь живого звука (что редко встретишь в наших драмтеатрах).

Не обошлось без музыки Глазунова и в третий фестивальный день, ибо последняя премьера театра, вынесенная на форум, – опера «Князь Игорь» Бородина также связана с именем Александра Константиновича. Именно ему мы обязаны не только оркестровкой и редакцией незавершенного сочинения (вместе с Римским-Корсаковым), но и созданием увертюры. Юрий Кочнев усилил «глазуновский мотив»: он открыл купюры половецкого акта, и прозвучали темы, встречи с которыми в традиционных постановках слушатель лишен (они звучат лишь в увертюре и затем не повторяются). Эта смысловая арка, оказывается, очень важна – она несколько иначе расставляет акценты в опере.

Постановка вновь Андрея Сергеева (режиссер и сценограф) лапидарна по избранным средствам, но используемые образы тем не менее выразительны и «работают». Контуры, абрисы русских храмов и юрт степняков формируют обстановку и настроение, органичные в этой опере, яркие, но не кричащие костюмы, интересная, тонкая работа со светом, позволяющая воссоздать «правдоподобие» и солнечного затмения, и романтической лунной ночи. Однако музыкальное наполнение «главной оперы фестиваля» не во всем удовлетворило. Звучание оркестра иногда было небрежным, не слишком очаровали и московские приглашенные солисты – в особенности Марина Лапина (Ярославна), смущавшая регистровыми перепадами, агрессивным форте и порой подозрительной интонацией. Анджей Белецкий (Игорь) также не поразил – пел он гораздо ровнее и культурнее своей партнерши, но постоянно ощущалось какое-то напряжение, словно певец выдавливает из себя «эпический» звук, каковым на самом деле не обладает.

По саратовским солистам тоже картина разная. Хорошо, что Светлана Курышева (Кончаковна) не пошла дорогой «псевдозначительности» московского коллеги, оттого ее не очень масштабный и яркий голос звучал ровно и все же выразительно. А вот Павел Корчагин (Владимир) как раз злоупотреблял звучностью, но целей создания героического образа все же не достиг из-за интонационной неточности и проблем своего вокала. Виктор Куценко (Галицкий) партию озвучил уверенно, но актерски был бледен.

Настоящим героем постановки стал челябинец Станислав Трофимов: его Кончак оказался близким к вокальному совершенству (даже при не вполне получившемся нижнем «экстремуме»), но сочный и яркий, ровный и пластичный голос молодого баса оказался не единственным достоинством – певец был исключительно органичен в образе грозного и хитрого хана, в нем чувствовался кураж настоящего артиста. Саратовская публика по достоинству оценила данные и мастерство Трофимова, устроив ему по окончании спектакля оглушительную овацию.