Опера из великой вердиевской троицы 50-х годов XIX века, считающаяся переломной, где стиль композитора полностью выкристаллизовался, стал индивидуальным и узнаваемым, пришла в Россию всего через несколько лет после мировой премьеры в Италии и поселилась здесь основательно, сделавшись одной из самых репертуарных. В Большом ее пели всегда, самые выдающиеся московские вокалисты представали на габтовских подмостках страдающими шутами Риголетто, нежными Джильдами и легкомысленными Герцогами Мантуанскими, любима она была и звездными гастролерами – отечественными и зарубежными. Однако на излете советской эпохи, поставленная в последний раз еще по старой традиции – по-русски, пройдя считанные разы, она вдруг исчезла из репертуара на четверть века. Похоже, неудачи продолжают преследовать эту оперу в Большом и спустя столь продолжительное время – есть все основания полагать, что и новая версия долго на его сцене не задержится. 

Работу именитого канадца Роберта Карсена уже видели в Экс-ан-Провансе, а в число прокатных сцен, помимо французского фестиваля и нашего Большого, входят также театры Страсбурга, Брюсселя и Женевы. То, что Большой не дает полноценной собственной продукции, а в длинной цепочке кооперантов стоит отнюдь не первым номером, не делает, конечно, ему чести, и даже знаковая фигура Карсена в этом случае компенсацией едва ли является. Спектакль был им поставлен для специфических условий фестивальной площадки с ограниченными техническими возможностями, что предопределило однообразие сценического оформления, – едва ли такой спектакль можно назвать подходящим для Новой сцены Большого, весьма современной, обладающей немалым потенциалом, который на этот раз практически не использовался.

Еще на звуках «страшной» увертюры из-за закрытого занавеса на авансцену выскакивает клоун в черном домино с напудренным лицом и дико хохочет, а поднимающийся спустя несколько минут полог открывает взору большое шапито, в пределах которого и будет разворачиваться «мантуанская трагедия». Все последующие три часа спектакля не перестаешь бороться с ощущением дежавю и навязчивой мыслью, что постановщик перепутал оперы, – кажется, он все-таки хотел поставить «Паяцев». Судя по костюмам, действие перенесено в наше время, а владетельный герцог превратился в дельца шоу-бизнеса, что позволяет постановщику в первой же картине окатить публику изрядной порцией откровенности – проиллюстрировать пирушку в палаццо на максимальном экстриме: с обилием голых женщин, принимающих разнообразные непристойные позы. Топлес как таковой на академической сцене уже мало кого смущает, тем более что и против правды Карсен не погрешил: герцогская оргия по Верди и Пьяве вполне того самого уровня, что преподносит режиссер, поэтому уничижительным эпитетом «режопера» работу Карсена в полном смысле слова назвать нельзя. Однако в изображении вульгарного с этим вульгарным он все-таки переборщил: голый герцог, похотливая Маддалена, сомнительно ласкающий дочь Риголетто – кажется, всего этого многовато в новом прочтении хрестоматийного сюжета. Оставалось устойчивое впечатление, что режиссер делал все возможное, чтобы максимально отвлечь публику от музыки всем, чем можно, – эро-стрип-выходами то массовки, то главных персонажей и цирковыми номерами (которые вменены не только хору и мимансу, но и профессионалам циркового искусства – разнообразным гимнастам, акробатам, брейк-дансерам), особенно выразительными в моменты наиболее сложных с музыкальной точки зрения фрагментов.

Судя по тому вокальному уровню, что был предъявлен, отвлекать имело смысл определенно. Вновь, как и все последние годы, в премьерных составах обильно представлены приглашенные солисты, качество которых ничуть не лучше собственных габтовских, а то и уступает им. Бывший мариинец Валерий Алексеев (Риголетто) – блистательный актер и в недавнем еще прошлом столь же впечатляющий вокалист, но, видимо, возраст берет свое: вокальная природа все более уходит, и справляться с партией харизматичного шута певцу сложно – экстремальные верхние ноты заменяются щадящими консонансами, кантилена постоянно рвется, звукового напора в драматических кульминациях не хватает. Бельгийка Анн-Катрин Жилле (Джильда) поет точно и аккуратно, но несколько по-школьному, словно примеривается к партии, с которой в целом справляется, но без блеска. Итальянский тенор Фабрицио Паэзано (Герцог) имеет впечатляющую природу голоса, но огранка оставляет желать лучшего: изящества и вокальной свободы в пении маловато, а грубого напора – с избытком. Бледны дамы второго положения – что штатная солистка Александра Дурсенева (Джованна), что геликоновка Александра Ковалевич (Маддалена). Лишь одессит Александр Цымбалюк (Спарафучиль) радует и брутальным образом, и роскошью вокала, но его партия лапидарна и погоды не делает. Интерпретация итальянского маэстро Эвелино Пидо отдает грамотным ремеслом без тени подлинного вдохновения, кроме того, с музицированием банды в первой картине дирижер явно просчитался – играющих за сценой музыкантов не слышно даже в первых рядах партера.

Фото Юрий Черноус