– Игорь Ефимович, фестивалю «От авангарда до наших дней» больше 20 лет. За эти годы наверняка сложились определенные правила. Какой вы сегодня видите задачу и, если угодно, идеологию своего фестиваля?

– Идеологию «От авангарда до наших дней» с самого зарождения и за все время существования можно выразить одним словом – просвещение. С первого фестиваля (в 1991 году) и вплоть до нынешнего стоит задача познакомить в максимально качественном исполнении с музыкой, которая по тем или иным причинам оказалась вне культурного контекста Советского Союза, а потом и России. Причем мы обращаемся не к тому, что вызывает лишь «музейный интерес», а берем сочинения, которые именно незаслуженно обойдены вниманием исполнителей по тем или иным причинам. Одна из таких причин, которая и сегодня, к сожалению, актуальна, – это вычеркивание из культурного обихода того, что не вписывается в некую генеральную установку. Как известно, установки периодически меняются, и часто получается так, что в соответствии с очередной новой за бортом остаются выдающиеся сочинения. В свое время на нашем фестивале впервые без купюр прозвучала кантата «К XX-летию Октября» Сергея Прокофьева. Мы были первыми, кто представил российской публике оперу «Соловей» Игоря Стравинского, еще до того, как ее поставили в Мариинском театре, осуществили российские премьеры опер Александра Мосолова «Герой» и «Плотина»…

– В программах фестиваля у вас соседствуют серьезные сочинения и так называемые легкие, более коммуникабельные. Каким должен быть процент их соотношения?

– Этот процент совершенно спонтанный, потому что во многом зависит от исполнителя. Дирижер Александр Титов предложил программу на открытие, в которой был Пролог к «Книге жизни» Николая Обухова, – глубочайшее и сложнейшее сочинение. А рядом с ним стояли более легкие для восприятия произведения Всеволода Задерацкого, Алексея Животова и Артура Лурье. Я даю свободу исполнителю, но у нас с ним соглашение: ты свободен в выборе программы, но при этом гарантируешь качество исполнения, ведь звучит неизвестная музыка, и от исполнения будет зависеть, как люди станут к ней относиться.

– Сейчас есть тенденция выносить на суд публики сочинения, которые их авторы по разным причинам не стали завершать, отложили. Один из ярких примеров – недавняя премьера оперы «Оранго» Шостаковича. Как вы относитесь к подобным акциям?

– У нас была возможность сыграть «Оранго», и даже была возможность взять ноты «Мнимого самоубийцы» того же Шостаковича. Но мы этого не сделали. В свое время мне довольно много приходилось общаться с великим ученым, музыковедом Михаилом Друскиным. Однажды, незадолго до его смерти, я с помощью своих знакомых раскопал в архиве пожелтевшие листки, отпечатанные на машинке, – это был доклад Друскина о Прокофьеве 1944 года. Я пришел к Михаилу Семеновичу с просьбой разрешить опубликовать этот доклад, а он мне в ответ: «Не дам!» Я стал его всячески упрашивать, и он мне сказал: «Дорогой мой, я в это зеркало глядеться не хочу». И я запомнил на всю жизнь: если человек не хочет глядеться «в это зеркало», не надо его ему подставлять…