Британский дуэт меццо-сопрано Элис Кут и пианиста Кристиана Блэкшоу стал подлинным откровением еще на прошлом фестивале, выступив в Концертном зале Мариинского театра с вокальным циклом «Зимний путь» Шуберта. Бесконечно приятно было осознавать, что дебют дуэта состоялся здесь, на этом фестивале, где к тому моменту его резидентом уже был Кристиан Блэкшоу, собиравший российских поклонников на свои упоительно интеллигентные сольные вечера. Появление рядом с ним Элис Кут, одной из самых ярких певиц своего поколения, всякий раз оставляющей заметные следы как в камерном исполнительстве, так и в опере (Монтеверди, Гендель, Доницетти, Р. Штраус), сулило неслыханное удовольствие еще до концерта, который сполна его оправдал.

Так случилось и в этом году. И в прошлый, и в этот раз Элис завладела вниманием зала с первых секунд, пустив ток своего невероятного эмоционального напряжения. Монографическую программу вокальной лирики Шумана под слегка парфюмерным названием «Цветы любви» она выстроила из женской и мужской частей, поставив в первом отделении несколько песен из циклов «Мирты», «Весна любви», «Шесть стихотворений Николая Ленау» и цикл «Любовь и жизнь женщины» на слова Шамиссо, а во втором – «Любовь поэта» на слова Гейне. Ученица Биргитт Фассбендер Элис Кут переняла от своего педагога экспрессивную исполнительскую манеру, заключающуюся в прочном синтезе музыки и слова, когда не то что каждое слово – каждый слог и нота должны буквально впечатываться в сознание слушателя. Очень насыщенный, плотный, темный, накаляющийся подобно вулканической лаве меццо-сопрановый тембр Элис добавлял экспрессии, в результате чего возникал тот магический сплав музыки и поэзии, о котором так мечтали романтики.

Горячность Элис самым фантастическим образом охлаждалась мягкой, обволакивающей, мистической игрой Кристиана Блэкшоу. Блэкшоу отвечал за деликатность, всячески подчеркивая хрупкость и призрачность шумановских миров. Кут же отчаянно наделяла «старые песни» едва ли не экспрессионистскими чертами, выстраивая драматургию на контрастных, полярных нюансах, державших слушателя в необычайном тонусе. Было ощущение, что Элис стремится до дна, без остатка исчерпать смыслы шумановских откровений, чтобы каждый в зале смог глубоко прочувствовать всю гамму переживаний героев.

Меццо-сопрано Анита Рачвелишвили вместе с молодым пианистом Давидом Аладашвили впервые выступила не только в Петербурге, но и в России. Об этой певице многие из пришедших на ее дебютный российский концерт могли знать, прежде всего, как о Кармен, в партии которой Анита блистала в театрах «Ла Скала» и «Ковент-Гарден» и на многих других мировых оперных сценах (хотя она спела уже и Далилу, и Кончаковну, и даже Любашу). Некоторые из особо информированных и воспринимали ее выступление с точки зрения амплуа знойной испанки. Анита, конечно, и сама дала все основания. Многое было рассчитано на эффект – от программы на бумаге (исполнялись сочинения Рахманинова, Дюпарка, М. де Фальи, Тактакишвили и Салуквадзе) до ее сценического воплощения.

«Младая кровь играет» – под таким девизом проходило выступление этих несколько богемного вида музыкантов. Пианист выдавал свой возраст не только щегольским костюмчиком и модной стрижкой, но и разного рода звуковыми странностями, в целом, впрочем, стараясь держать марку в достижении рафинированных звучностей. «Вокализ» Рахманинова получился, пожалуй, наименее удачно, несмотря на все попытки произвести впечатление, – от тихого «полголоса» Аниты до стремления пианиста разнообразить фактуру. Зато романс «Не пой, красавица, при мне» прозвучал очень колоритно и с большим смыслом. Не слишком хорошо получился и Дюпарк, где слышалось множество недостатков во французском языке. А вот испанские песни М. де Фальи и все сочинения грузинских композиторов вышли на ура: все в них отвечало огненному темпераменту дивы, чей могучий соблазнительный голос с легкостью заполнял пространство зала.

Гендерное исследование Элис Кут

– Элис, ваш дуэт с Кристианом Блэкшоу, который на «Звездах белых ночей» впервые появился в прошлом году, оживает только в Петербурге или о нем знают уже и в Европе?

– Да, мы действительно впервые выступили вместе в прошлом году – наш дуэт родился в Петербурге, – после чего исполняли цикл «Зимний путь» Шуберта уже и в лондонском Вигмор-холле. За неделю до того, как представить программу из песен Шумана на «Звездах белых ночей», мы исполнили ее также в Вигмор-холле. Нашей встрече предшествовала любопытная история, поизошедшая года четыре назад. Кристиан услышал, как я пою по радио, – это был анонс моего вечернего выступления. Он находился в тот момент в своем загородном доме в Саффолке, в Англии, но сразу после радиоанонса решил немедленно поехать на мой концерт в Лондон, несмотря на три часа езды. Мой голос напомнил ему голос Кэтлин Фэрриер, многолетним поклонником которой он является, отчего его желание поскорей услышать меня вживую было очень сильным. Когда мы встретились после концерта, его лицо было заплаканным. Он сказал, что рано или поздно мы обязательно должны спеть вместе, после чего еще прислал мне письмо, где снова написал об этом. Я со своей стороны знала о пианисте Кристиане Блэкшоу и раньше, и тоже по радиозаписям. Поэтому была невероятно счастлива, увидев его на своем концерте, – для меня это была большая честь. И, разумеется, сразу приняла его предложение о совместном выступлении.

– Как возникла идея концерта из вокальной лирики Шумана?

– Я знала Кристиана как блистательного интерпретатора Моцарта и Шуберта. Но, предположив, как он может сыграть постлюдии в песнях Шумана, я спросила его, почему бы нам не подготовить программу из сочинений Шумана? Знала я и о том, что это особенный пианист, поскольку учился у Клиффорда Керзона, а значит, не может не понимать, как добиваться, чтобы рояль пел. Словом, когда мы встречаемся на репетициях, мы не скрываем музыкантской взаимной любви друг к другу, зная, как каждый из нас обожает музыку, которую исполняет, а потому мы нередко плачем от такого счастья.

– Во время исполнения цикла «Любовь и жизнь женщины» вам то и дело аплодировали между частями. Вас не раздражали эти хлопки?

– Происходящее меня немного раздражало, поскольку аплодисменты врывались в единый цикл, в котором рассказывалась история жизни. Но я попыталась понять публику, предположив, что либо в этом зале не является традицией слушать вокальные циклы, не аплодируя, либо публика слушала Шумана впервые, что не могло ее не оправдать. С другой стороны, нельзя было не подумать о том, что ты им, вероятно, нравишься и они спешат выразить свое отношение. Вскоре я поняла, что слушатели были со мной, я ощутила это.

– Как вы составляли программу этого концерта?

– С одной стороны, благодаря любви Кристиана к творчеству Кэтлин Фэрриер, с другой – благодаря постлюдии в «Любви поэта», гениально исполненной им, я решила объединить два цикла – женский и мужской, две истории, рассказанные мужчиной и женщиной. Кроме того, «Любовь поэта» – мужской цикл, а я едва ли не 80% времени посвящаю исполнению мужских партий в операх, и для меня это привычное состояние – быть мужчиной. В процессе переодеваний я однажды поняла, что с мужчинами у нас намного больше общего, чем отличий.

– Получилось своего рода гендерное исследование. Каковы его результаты?

– Я думаю, что Шуман намного больше понимает путь женщины. В то же время лирика «Любви поэта» – более сложная, а в фортепианной постлюдии к этому циклу мне слышится более глубокое и сильное переживание постижения любви, ее потери в этом эмоциональном путешествии мужчины. Мне нередко приходится слышать, что лирика в цикле «Любовь и жизнь женщины» скучна. Но я абсолютно уверена, что в нем передана истинная правда переживаний женщины чувствовавшей, любившей, терявшей, и эта уверенность заставляет меня исполнять его снова и снова. Музыка и поэзия шумановских циклов представляет очень насыщенную психологическую реальность, разнообразие, правду каждого прожитого мгновения, которые целиком поглощают меня, – мою психику, сердце, душу, мысли.

– Тяжело, наверно, бывает после таких концертов возвращаться в повседневную реальность?

– Да. К сожалению, реальная жизнь нередко разочаровывает и даже раздражает, прежде всего, недостатком глубины общения между людьми. То, чего мне в ней не хватает, – эту глубину я и восполняю в музыке.

– Ваши экстравагантные костюмы были прекрасны, словно специально сшиты для этого концерта.

– Да, с некоторых пор со мной начала сотрудничать фантастическая художница из Нью-Йорка Марго Розанска, которая много работает как художник по ткани. Это уникальное платье с секретом было сшито специально для шумановского концерта. В первом отделении преобладал более женский цвет, а во второй части цвет сменился: я вывернула платье наизнанку. Платье сделано так, что я в нем выгляжу ни мужчиной, ни женщиной – человеком, словно бы чем-то средним между ними. Поскольку и мои родители художники, и я в свое время была художницей, я считаю, что одежда не должна контрастировать с музыкой по духу, но, напротив, тонко с ней сочетаться, как бы выражать цвета произведений.

– Вы сказали, что Кристиану Блэкшоу ваш голос напоминает голос Фэрриер, а мне очень сильно – голос выдающейся меццо-сопрано Биргитт Фассбендер.

– О, спасибо, это для меня огромный комплимент. Я училась у нее, она стала первым человеком, признавшим и высоко оценившим мой талант. Это было больше двадцати лет назад. У меня тогда были проблемы со здоровьем, и она оплатила мое лечение в Лондоне, после чего пригласила к себе на юг Германии, где всячески заботилась обо мне.

– Не планируете после Шумана обратиться вместе с Кристианом Блэкшоу к песням Малера?

– Это великолепная идея, я, признаться, об этом пока не думала.

– А нет желания исполнить что-нибудь из русского репертуара?

– Очень хочу! С большим удовольствием я бы исполнила партию Полины или Графини в «Пиковой даме» Чайковского.