Начиная с 2010-го, когда этот международный фестиваль состоялся впервые, он превратился в интересный феномен сибирской культурной жизни, собирая знаменитых певцов и дирижеров, показывая наиболее интересные работы театра с новым для красноярской публики вокальным наполнением. Темой каждого «Парада…» становится всемирно известное имя – в прошлые годы фестиваль посвящался творчеству Петра Словцова, Федора Шаляпина, Ирины Архиповой, Галины Вишневской.

Нынешнее посвящение – Елене Образцовой, и в программу вокального смотра включены оперы, в которых великая певица блистала на отечественных и мировых сценах: «Борис Годунов», «Аида», «Трубадур», «Князь Игорь». Но центральное место по праву принадлежит «Пиковой даме»: партию Графини Елена Васильевна впервые спела в молодости и пронесла ее через всю жизнь – ею и попрощалась с боготворившей ее публикой на гала-концерте в честь своего 75-летия в Большом театре в октябре 2014-го. Примечательно, что именно в этой партии имела счастье слышать Образцову и красноярская публика – еще и поэтому смысловой акцент всего фестиваля естественным образом сместился на оперу Чайковского.

Постановка художественного руководителя театра Сергея Боброва появилась в репертуаре Красноярской оперы в 2009-м: это был дебют прославленного в прошлом танцовщика Большого в качестве оперного режиссера. Спектакль смело можно назвать «черной мессой»: само по себе «невеселое» произведение Чайковского, наполненное мистикой и фрейдистскими страхами, у Боброва стало почти ужастиком. Достигается это, главным образом, в силу мрачного колорита: ничего душераздирающего на сцене не происходит, постановщики в общем следуют намерениям братьев Чайковских, но общая гнетущая атмосфера изрядно усилена путем «сгущения мрака». Трудно вспомнить вторую постановку этой оперы, где на сцене было бы столь тотально черно на протяжении всех семи картин (художник-постановщик Дмитрий Чербаджи). Черный занавес, темные зеркала, огромная темная Нева, нарисованная с размахом на заднике сцены, черные костюмы большинства главных героев и всей массовки (а мельтешащих клонов безумного Германа на сцене целая толпа). Редкие яркие сцены с выразительными световыми пятнами (например, пастораль «Искренность пастушки») на контрасте лишь больше подчеркивают уныло-мрачную атмосферу.

В спектакле есть оригинальные режиссерские ходы. Некоторые удивляют, но ты их принимаешь, иные кажутся чужеродными и неоправданными. Один из самых привлекательных – детская пара, видимо, олицетворяющая светлое прошлое или же чистые души Германа и Лизы до того, как случилась трагедия: в финале под заупокойный хорал дети вновь пробегают перед публикой, оставляя зрителя с лучиком надежды. Один из самых неоднозначных – это смерть Графини еще до появления в спальне Германа: старуха отходит в мир иной с последними нотами песенки Гретри, и вся бешеная энергетика конфликтного объяснения немотствующей Venus mоscovite и алчущего карточной тайны полубезумного офицера лишена диалогичности, что выглядит странно, если не пародийно.

Но самое неоднозначное решение – это закрытие оркестровой ямы плотной сеткой в третьем акте (чтобы подвыпившие игроки-гуляки могли эффектно швырнуть опустошенные фужеры почти в публику). Вследствие этого у солистов и хора нарушен визуальный контакт с дирижером, что не способствует синхронности исполнения.

Фестивальный показ украсили четыре гастролера: маэстро Александр Анисимов и три солиста. Дирижерская интерпретация озадачила чрезвычайно растянутыми темпами некоторых сцен (что составило определенную проблему для вокалистов), но убедила верным эмоциональным градусом, поднятым до высот подлинной трагедии.

Железная выучка Ирины Крикуновой и инструментальная точность интонации сделали ее Лизу безупречным вокальным центром спектакля. Густое меццо Ирины Долженко усилило мистическое, зловещее звучание в образе Графини, что превосходно соответствовало общему колориту сценографии. Олег Кулько был бесподобен во взятии ответственных теноровых верхов, но актерски оказался весьма пресным, лишенным всякой харизмы Германом.

Лучшее среди работ красноярских солистов – проникновенное исполнение романса Полины Ольгой Басовой, добротный (хоть и несколько «глуховатый») Елецкий Олега Алексеева и Томский неувядающего Владимира Ефимова. К лучшим впечатлениям от спектакля трудно отнести хор (хормейстер Дмитрий Ходош): стройности в звучании явно недоставало.

Фото предоставлено пресс-службой Московской филармонии