— Даниэль Феликсович, вы — член жюри конкурса на протяжении многих лет. Чем он вам особенно запомнился в этом году?

— Он отличился от предыдущих, прежде всего, географическими новостями. В силу известных причин было несколько меньше участников из европейских стран, зато один из отборочных туров впервые прошел в Южной Корее, в одном из двух имеющихся в корейской столице центров обучения органистов – Сеульском Теологическом Университете, там установлен прекрасный большой орган всемирно известной австрийской фирмы Rieger. Вообще в конкурсе участвовали очень сильные органисты из азиатского региона, где органная культура сейчас активно развивается, – из Южной Кореи, Китая, Японии. И победа корейского участника – это Сунхён Пак – выглядит отнюдь не случайно.

— Чем так покорил всех корейский органист?

— В его игре гармонично сочетались и высокое техническое мастерство, и музыкальность, и глубокое проникновение в композиторский замысел, и, наконец блестящее раскрытие богатых возможностей органа Калининградского Кафедрального собора. К тому же программа, которая в финале конкурса остается на усмотрение и выбор самого участника, была составлена очень логично, по восходящей, — словом, это была игра зрелого, состоявшегося музыканта.

— Какую динамику в отношении исполнительского мастерства вы наблюдаете у молодых органистов за эти четырнадцать конкурсов?

— Спада точно не наблюдается, до финала доходят отлично подготовленные органисты, с высоким техническим уровнем и уже сложившиеся как музыканты.

— Вам бы хотелось что-то изменить в программе конкурса?

— Программа каждый раз частично меняется, но в ней остаются краеугольные камни — произведения Микаэла Таривердиева и широкий спектр других сочинений: от Баха и его северогерманских предшественников до романтической и современной музыки разных стран и композиторских школ. Время показало, что сочетание как обязательных сочинений, так и свободного выбора дает участникам возможность всесторонне показать себя.

— Какие грани таланта позволяет раскрыть исполнение музыки Микаэла Таривердиева?

— На мой взгляд, трудности в ней больше творческого плана. Сверхзадачей конкурсантов является раскрытие внутреннего мира этой музыки, ее содержания. Неслучайно многие заранее изучают труды о творчестве Таривердиева, читают воспоминания о композиторе, о событиях, которые послужили толчком к созданию его сочинений, в частности симфонии «Чернобыль».

— В этом году усилился европейский состав жюри.

— Да, несмотря на все сложности, организаторам конкурса удалось собрать звездный состав жюри из нескольких стран Европы. От России было всего два из восьми членов жюри, что гарантировало полную объективность. Зарубежные коллеги высоко оценили уровень конкурсантов, и это справедливо, учитывая то, что приехавшие в Калининград органисты прошли сложное сито отборочных туров, и случайных или слабых среди них не могло быть уже по определению.

— Наверняка помимо обсуждения выступлений вам довелось пообщаться с европейскими коллегами. Что их сегодня волнует? Насколько востребованы в Европе органисты? Помню разговор с лауреатом прошлого конкурса Жаном Нувелем-Алу, который говорил, что у органиста во Франции шансы получить сольный концерт в филармонии фактически сведены к нулю, потому он был так счастлив играть концерт в Петербурге, в Большом зале филармонии, в виде одной из наград Конкурса Таривердиева.

— Да, проблемы существуют в любой стране. В Западной Европе орган — это все-таки церковный инструмент, и концерты в соборах привлекают гораздо больше слушателей, чем в концертных залах, в них сольный органный концерт, действительно, редкость. Секуляризация современной жизни тоже оказывает непосредственное влияние: происходит отток прихожан из церквей, соответственно, падают церковные доходы, церкви закрываются, становится меньше оплачиваемых мест работы для органистов. В той же Франции должность главного органиста достойно оплачивается только в крупнейших соборах Парижа. В европейских консерваториях большинство органных студентов сегодня — представители стран Азии. Публика на органных концертах стремительно «стареет». И тем не менее Европа по-прежнему остается органной Меккой.

— Ведущая церемонии закрытия конкурса заявила об «органном буме» в России. Если это так, то где шум от этого бума?

— Я полагаю, что эти слова относятся, прежде всего, к нашей замечательной публике, с неизменным интересом посещающей органные концерты. А также к нашим многочисленным молодым талантам, упорно постигающим вершины органного мастерства. И даже в нынешнее непростое время в нашей стране появляются новые органы и реставрируются старые исторические инструменты. 

— Как орган Петербургской консерватории выдержал испытания затяжным ремонтом? Когда публика сможет его услышать?

— Орган мужественно перенес многолетнее пребывание в саркофаге и очень неплохо сохранился. Чистка и технические работы уже закончены, мастера работают над звуковой частью — началась интонировка и настройка органа. Как только консерватория переедет в свое историческое здание и откроется Концертный зал Глазунова, мы сможем услышать звучание возрожденного органа.

— Что вы скажете об органе в Концертном зале на Английской набережной, который должен открыться в декабре?

— Это уникальный исторический инструмент, единственный сохранившийся с дореволюционных времен английский орган в России. Он буквально возрожден из пепла лучшими российскими органными мастерами после столетнего молчания. Сам зал также отреставрирован и обладает прекрасной акустикой.

— Сохраняется ли высокий конкурс в органный класс Петербургской консерватории?

— Да, безусловно. Каждый год у нас есть возможность выбирать лучших из лучших. Интерес к редкой профессии органиста по-прежнему не спадает.

— Сегодня российским студентам крайне сложно выбираться в Европу, а органист без европейской практики вряд ли может считать себя полноценно реализовавшимся. Как вы решаете эту проблему?

— Мы стараемся решать эту проблему для наших студентов разными путями. Даже сейчас есть стипендии, обменные программы с ведущими европейскими музыкальными вузами, хотя и не в прежнем количестве, и есть личные инициативы студентов. Также мы по-прежнему приглашаем к нам с мастер-классами ведущих западных профессоров.

— Строятся в России новые органы?

— Да, в России строятся новые органы. Не буду пока раскрывать все секреты, но уже в конце текущего — начале следующего года должны появиться еще как минимум три новых инструмента. На последующие год-два уже планируются и несколько других проектов. Сейчас прослеживаются два ведущих направления в органостроении – большие универсальные органы (с использованием современных компьютерных технологий), и стилистические копии старинных инструментов разных эпох.