В фокусе еще довольно молодого форума современной музыки – эстонские композиторы и исполнители, а в этом году и эстонское музыковедение. Изначально устроители ориентировались на сочинения ключевой фигуры эстонской музыки – Арво Пярта: название одного из его опусов стало названием фестиваля. В дальнейшем программы включали все больше музыки «вокруг Пярта» – это и произведения его коллег и соотечественников, и близкие по духу и эстетике сочинения композиторов из соседних стран (на этот раз – «Утешителю» Александра Кнайфеля, Cambridge Music Павла Карманова, Three Pieces for Helle Mustonen Валентина Сильвестрова, «Святый» Джона Тавенера). А из сочинений Пярта звучали Fratres, Trivium, Da pacem Domine, An den Wassern zu Babel, Cantate Domino, Te Deum, «Канон покаянный» и, конечно, «Зеркало в зеркале» – в общем, если не панорама творчества, то, во всяком случае, сочинения разных лет и жанров, в том числе масштабные партитуры.

Специальными гостями фестиваля стали эстонцы – композитор Эркки-Свен Тююр и музыковед Тоомас Сиитан, прочитавший лекцию о Пярте. Тююр у нас практически не исполняется (хотя на Западе хорошо известен), а между тем его музыка очень индивидуальна и органична, источники его инспирации многочисленны, принципиально различны и творчески трансформированы. Учился он в Таллинской консерватории в классе композиции Яана Ряэтса, брал частные уроки у Лепо Сумеры, но в основном сформировался самоучкой. На встрече в лектории Музея архитектуры им. А.В. Щусева Эркки-Свен показывал и комментировал свою музыку. Вот главные его мысли, методы, малоизвестные факты биографии.

«Выбор профессии сначала был совершенно неочевиден для меня. Когда я начал сочинять, у меня не было систематического музыкального образования. Я не ходил в музыкальную школу, но в общеобразовательной музыка преподавалась на хорошем уровне – у нас даже было начальное сольфеджио. В 1970-е очень интересовался прогрессив-роком – Emerson, Lake & Palmer, King Crimson, Yes, Genesis, и это сильно повлияло на меня. Однажды я понял, что больше всего в жизни хотел бы сочинять музыку, а для этого нужно получить музыкальное образование. Мне уже было 15 лет, и я поступил в Таллинское музыкальное училище им. Георга Отса (меня взяли на ударные, потом перешел на флейту и занимался композицией). На тот момент у меня уже была своя рок-группа In Spe, мы играли в клубах. Музыка In Spe не очень типична для рока, в ней много полифонии. Для меня это был хороший старт, творческая лаборатория. Впоследствии мои интересы стали сдвигаться в сторону более сложной музыки.

В 1980-е я заинтересовался американским минимализмом, но быстро от него устал. Тогда я поставил себе амбициозную задачу – навести мосты между американским минимализмом и европейским авангардом. Ведь для меня одинаково важен и Стив Райх, и Янис Ксенакис или Дьёрдь Лигети. Мне кажется странным, что минималисты и авангардисты враждуют между собой, потому что я не учился ни в Нью-Йорке, ни в Дармштадте, я – в позиции наблюдателя. Эти два подхода я объединял в своих новых произведениях, причем не в виде набора эклектичных компонентов, как в постмодернизме, а скорее, выстраивая единую архитектонику музыкальной формы. Я стал подобен архитектору, который использует такие разные материалы, как стекло, сталь, дерево… Часто бывает, что, прежде чем я начинаю работать с музыкальным материалом, я воображаю абстрактную визуальную форму, причем часть ее деталей прозрачна, часть – нет. У меня даже есть цикл пьес под названием "Архитектоника", написанный в конце 1980-х – начале 1990-х годов. В "Архитектонике № 6" для струнного квартета, флейты, кларнета и вибрафона (1991) стилистические пласты накладываются друг на друга – как бы минималистский пласт (репетитивный, тональный) и додекафонный (двенадцатитоновый, атональный). Они диаметрально противоположны, и мне очень нравится напряжение, которое возникает между ними. Это может быть и резкое, внезапное противопоставление, и мягкое взаимопроникновение материалов.

В конце 1990-х я уже немного подустал от мышления блоками (тональными, атональными, модальными, серийными), начал искать более цельную индивидуальную форму и нашел метод композиции, который связан с векторами, интервалами, числами, математикой. Интервально-числовой код подобен генетическому коду, из него я могу строить все, что угодно. Для меня теперь важны линии, их направление, их изгиб.

Конечно, я изучал классические формы. Я не следую им, но и не борюсь с ними. Я руководствуюсь внутренней логикой произведения. Для меня привлекательна идея органического развития: музыкальную пьесу можно уподобить растению.

Если говорить о композиционном процессе, сначала у меня есть концепция формы и материал, с которым я начинаю работать. Это как ходьба по канату, где необходима максимальная концентрация. Очень важен интеллект, не менее важна интуиция – они работают в тандеме. Мы должны быть готовы нарушить свои правила игры, свернуть с дороги, если наша интуиция призывает нас к этому. Иногда бывает и так, что в процессе сочинения первоначальная концепция меняется. Композиционный процесс полон тайн.

Моя работа строится на отношениях между эмоциональной и интеллектуальной энергиями и на способах управления, концентрации, рассеивания и собирания вновь этих энергетических потоков. Мои сочинения – это абстрактные драмы в звуке с экстремальной динамикой событий. Они разворачиваются в пространстве, которое постоянно движется, то расширяясь, то сжимаясь.

Даже когда я писал музыку для рок-группы, я писал ее для себя, а не для того, чтобы кому-то продать. Эта моя позиция сохранилась и в академической музыке. Я не могу влезать в чью-то шкуру и соответствовать чьему-то восприятию, поэтому я сам себе слушатель, сам себе адресат».

На мой вопрос, кто из эстонских коллег больше всего не него повлиял, Эркки-Свен ответил, что самое значимое музыкальное событие в его жизни, которое поменяло его взгляды на музыку, состоялось в 1977 году, когда он побывал на премьере двойного скрипичного концерта Арво Пярта Tabula Rasa. Пярт для него вообще важная фигура. Наверное, поэтому, когда он показывал свою «Архитектонику № 6», было такое впечатление, будто авангардный и постминималистский (еще известный как tintinnabuli) периоды Пярта объединились в одном опусе.

В общем и целом Эркки-Свен сам все рассказал. Из того, что хотелось бы добавить от себя: Тююр – очень серьезный композитор, целиком погруженный в творчество. У него нет запасного варианта самореализации, нет «страховки». Его музыке свойственны изощренная тембровая палитра, изысканная и сложная форма, не говоря уже о материале. Необычайно широкий эмоциональный диапазон простирается от страстного романтизма до атмосферной музыки «пустых пространств». Исполнялись Lichttürme («Световая башня») для ансамбля, Dedication для виолончели и фортепиано, Spectrum I для органа, Salve Regina в версии для скрипки и оркестра, оратория Awakening для смешанного хора и оркестра (последние два сочинения – впервые в России).

Также в афише – произведения эстонских композиторов Пеэтера Вяхи, Рене Эеспере и Тыниса Каумана (он же музыкант ансамбля Hortus Musicus, который мы хорошо знаем не только по этому фестивалю). Небольшая пьеса Вяхи To the Mother для гобоя и струнного оркестра была написана буквально за две недели до премьеры в Москве, и руководитель Hortus Андрес Мустонен включил ее в программу в самый последний момент. Это сочинение – один из немногих примеров простого стиля без особого угла зрения, без постмодернистской дистанции по отношению к материалу. Стиля, в чем-то близкого романтизму, в чем-то – эпохе барокко, но по сути авторского. Эта музыка мало поддается аналитике и каким-либо определениям. Возможно, потому, что она не сочинялась в привычном смысле слова, а, скорее, записывалась – будто бы где-то уже сочиненная. Солировал Денис Голубев (кроме всего прочего, художественный руководитель фестиваля «Зеркало в зеркале»). Гобойные реплики Дениса очень личностные, переполненные смыслом. А струнные – не столько сопровождение солиста, сколько параллельный хоральный пласт, как бы звучание эфира. Почему-то вспоминается «Вопрос, оставшийся без ответа» Чарльза Айвза, где у струнных подобное «светящееся» звучание, где так же остро ощущается экзистенция (хотя музыка совершенно другая). 

Несколько слов об эстонском дуэте UMA в составе Алексея Сакса и Роберта Юрьендала, выступавших в альянсе с сопрано Ирис Оя. Алексей Сакс играет на трубе и барочной валторне (corno da caccia), а Роберт Юрьендал заведует гитарой и электроникой. Музыку дуэта характеризуют как симбиоз джазовой атмосферы, импровизаций в различных стилях и классического оформления. Однако то, что ансамбль показывал на первом из двух концертов, к джазу не имеет никакого отношения (и к джазовой атмосфере тоже). Программа называлась «Благослови, душе моя, Господа». Это были аранжированные мелодии – анонимный кондак Великого канона, эстонская колыбельная песня и модальная импровизация по эолийскому (проще говоря, натуральному минорному) звукоряду. Последняя – медлительная нордическая музыка в духе эмбиента с объемным звучанием, прозрачными фактурами и как бы застывающими протяженными звуками, рождающими почти физическое ощущение холода. На следующий вечер музыканты обещали православные песнопения на эстонском языке – «Херувимскую» и «Третий антифон» Тиины Хирвоя, Chant from a Holy Book Георгия Гурджиева / Томаса де Хартмана, где Алексей Сакс волшебным образом собирался имитировать дудук на трубе. Но на этом концерте побывать не удалось.

Кроме Музея архитектуры, концерты фестиваля проходили в кафедральном соборе Святых Петра и Павла, а заключительный вечер – в Большом зале консерватории. В храмовой акустике великолепно слушается хоровая музыка: в соборе впечатляюще выступил Эстонский филармонический камерный хор под управлением Тыну Кальюсте.

В этом году резидент фестиваля Hortus Musicus празднует 45-летие. Ансамбль всегда привлекал внимание уникальными старинными инструментами (виолоне, шалмей, раушпфайф, средневековые гобой и фагот) и, конечно, эксклюзивными программами, в которых немалую долю составляет современная музыка. Его харизматичный лидер, дирижер и скрипач Андрес Мустонен – утонченный музыкант, для которого искренность и сверхэмоциональность – непременные черты исполнительского стиля.

Также в фестивале приняли участие ансамбль Kammermuusikud, Камерный хор Московской консерватории, Московский государственный симфонический оркестр для детей и юношества, солисты Федор Строганов (орган) Диана Лиив (фортепиано) и Ааре Таммесалу (виолончель).

На фото: Э.-С. Тююр

Фото Данилы Дегтяренко