От больших и полновесных оперно-оркестровых рециталов мы давно уже успели отвыкнуть. Сегодняшний стандарт – три (а то и две!) арии в первом отделении, две во втором и много-много длинных увертюр, остальные вокальные номера, как правило, добираются «неожиданными» для слушателя бисами, что всегда эффектно создает иллюзию щедрой творческой отдачи солиста.

На этот раз никаких иллюзий создавать не пришлось. В первом, русском отделении прозвучало пять арий, во втором, итальянском – четыре плюс вокальный триптих Россини «Венецианская регата» (в оркестровке Ю. Ильинова): услышать известное сочинение в такой версии никогда ранее не доводилось. Бисы – еще две арии и финальная Ave Maria Каччини. Если «Регату» посчитать за один номер, то 13 номеров за вечер – ударная доза чисто вокальной выкладки!

И пусть сегодняшняя М. Гулегина – не та, какой после ее многолетнего отсутствия в России мы услышали на концерте в Большом театре в 2003 году, заслуг певицы, ее большого вклада в искусство мировой оперы никто не оспаривает. А долголетие певческого голоса, сохранение его тонуса – такое же искусство, как и само пение, и дано не каждому вокалисту.

Вечер в БЗК шел по нарастающей: от недоумения в отношении ряда номеров русской музыки – к удивлению, интересу, а затем и к явному удовлетворению услышанным в итальянском репертуаре. Амплуа М. Гулегиной ассоциируется, прежде всего, с музыкой Верди, логическим продолжением которой можно назвать партии в операх Пуччини и веристов. А из русского репертуара вспоминаешь лишь видеозапись «Пиковой дамы» Чайковского с В. Гергиевым, и драматически мощная последняя ария Лизы прозвучала и сейчас наиболее убедительно. Но существенно интереснее было услышать фрагменты других опер Чайковского, что в концерты певица стала включать лишь недавно.

Героическая окраска сегодняшнего тембра ее голоса позволяет говорить и о вполне зачетном, хотя и досадно некантиленном исполнении арии Иоанны из «Орлеанской девы», но лирические зарисовки – ариозо Кумы из «Чародейки» и масштабная сцена письма Татьяны из «Евгения Онегина» – в вокальном аспекте оказались чересчур пережатыми. Выбор сцены письма вообще странен: этот фрагмент партии Татьяны сегодня – вне голосового поля Гулегиной, что очевидно. Ей бы спеть пронизанную драматизмом финальную сцену с Онегиным, но где в сольном концерте найти партнера!

Первой известной вылазкой певицы в область репертуара меццо-сопрано стала партия Эболи в «Дон Карлосе» Верди на сцене Большого театра – теперь с подобным мы встретились и в русском репертуаре: прозвучали песня и частушки Варвары из оперы Р. Щедрина «Не только любовь». На этот раз странна не столько «перебежка», сколько сам факт обращения к музыке второй половины XX века – это уже нечто новое, не свойственное Гулегиной. Номер музыкально благодатен, эффектен, но ни в «кантилене» песни, ни в виртуозной скороговорке частушек блеснуть по-настоящему певице не удалось.

Прозвучавшая в финале основной программы ария Эболи, в сравнении с тем, что довелось услышать на премьере в Большом в 2013 году, неожиданно произвела эффект сильного эмоционального взрыва. К нему методично-расчетливо и стилистически точно подвели коронные музыкальные портреты вердиевских героинь (ария Лукреции из «Двоих Фоскари», центральная ария Амелии из «Бала-маскарада», а также «мелодрама», каватина и кабалетта Леди Макбет из «Макбета»). А спетая на бис ария Леоноры из финального акта «Силы судьбы» на миг вернула прежнюю М. Гулегину из конца 80-х. С подчеркнутой аффектацией прозвучала и «Регата», и еще один бис (каватина Розины из «Севильского цирюльника»). Гротеск обеих интерпретаций, особенно в зычных фиоритурах Розины, был очевиден.

В программу вошли и четыре оркестровые пьесы: две Чайковского (полонез из «Евгения Онегина» и увертюра к «Пиковой даме»), увертюра к «Набукко» Верди и нарушившая итальянскую канву второго отделения «Медитация» из «Таис» Массне (блестящее соло на скрипке – Н. Саченко). Под управлением Д. Власенко – маэстро чуткого и вдумчивого – аккомпанемент певице и оркестровые номера создавали выразительно-плакатную среду музыки, богатую на нюансы, а для рецитала оперы это как раз и есть дирижерское главное!