«Любовный напиток» – абсолютный шедевр. Довольно глупый сюжет, непритязательная музыка, но при этом – безупречно сделанная вещь, безотказно воздействующая на публику. Гениальность Доницетти тут не в виртуозном вокале и не в оркестровых красотах, а в чувстве театра, динамизме развития сюжета, соразмерности частей пьесы, меткости музыкальных характеристик и безграничном чувстве юмора, в оптимизме, озаряющем сочинение от первой до последней ноты.

Испортить «Любовный напиток» плохой режиссурой – это надо еще постараться: опера на либретто Феличе Романи «сшита» идеально и выдержит почти любой режиссерский прием, в ней кстати любые шутки и даже гэги. Не терпит она только пошлости, когда наивный сюжет нагружают заумными социальными гирьками или опускают до уровня балагана.

В спектакле режиссера Елизаветы Корнеевой и сценографа Екатерины Агений на сцене театра «Урал Опера Балет» таких недостатков нет. Но есть моменты, которые оставляют в недоумении. Действие перенесено из первой трети XIX века в счастливые 1950-е, когда отошедшая от ужасов Второй мировой войны Европа хотела безудержного веселья. В целом идея приемлемая – сюжет «Напитка» не привязан к определенной эпохе или территории, нечто подобное могло случиться в любом уголке мира на достаточно протяженном временном отрезке.

Но вот второй момент озадачивает. Под бодрые звуки вступления публика видит на занавесе «презентацию» какой-то легкомысленной телевизионной игры, что-то вроде «Давай поженимся» на итальянский лад. На экране мелькают анкеты участников ток-шоу – в частности, 35-летняя (так заявлено в анкете от Корнеевой) Адина декларирует свое жизненное кредо следующим образом: «Жить надо так, чтобы депрессия была у окружающих» (за точность цитаты не ручаюсь, но смысл определенно такой). Все остальные участники – тоже уже не юнцы, включая Неморино (ему 32). А что забыл в этой игре доктор околовсяческих наук, и вовсе понять не удалось – он-то точно не претендовал на руку Адины, у него другая возлюбленная – итальянская лира.

Беда даже не в самой концепции, хотя идея избитая (вспомним, например, Дмитрия Чернякова, отправившего героев «Садко» в парк развлечений для взрослых). Беда в том, что, показав эту затравку, Корнеева вскоре про нее словно забыла – линия телеигры никак не развивается по ходу спектакля. Только в самом конце вновь выйдут на сцену три девушки с ноутбуками в руках (они были у рампы и на увертюре), как бы замыкая сюжет, перекидывая своего рода арку: по истечении двух развеселых актов с трудом вспоминаешь, кто они и зачем здесь?

Третий момент: действие начинается буквально в пейзанских кущах – на сцене золотое поле пшеницы, как в каких-нибудь «Кубанских казаках», а ближе к авансцене – пляжные лежаки-мостки, видимо, помимо аграрной истории в деревушке еще и курорт. Под конец первого акта погода в опере резко портится, темные очки, которые носили почти все на сцене, становятся ненужными, на занавесе – тучи с идущим из них дождем. Открывается занавес на второй акт, и оказывается, что сцена залита водой (не буквальной, но покрытие – сплошь голубое, имитирующее водную гладь), а вся компания ютится на черепичной крыше почти доверху затопленного дома. Вокруг него хор-миманс плавает то на лодках, то в плавательных кругах. Откуда такой катастрофический потоп и в чем его «глубокий смысл»? Неужели это в слезах несчастного Неморино утонула его родная деревня? Самое любопытное, что плавсредства и плавдвижения отрабатываются усиленно лишь поначалу – к финалу оперы, кажется, и про этот мотив постановщики тоже забывают, потому что все герои начинают ходить по бутафорской воде аки посуху.

Если оставить за скобками непонятный (или недодуманный) «концептуализм», то стоит признать, что постановщики удачно передали и буффонную стихию оперы, и ее немаловажную лирическую линию. Образы вышли классическими, несмотря на все новации: слабохарактерного простачка Неморино одевают в женское платье; мачо Белькоре ходит в капитанской фуражке и белых трениках, сопровождаемый братками в черных спортивных костюмах; лжедоктор в золотом пиджаке – настоящая звезда шоубизнеса, блещущая талантами впаривания ненужного продукта кому угодно. Пожалуй, лишь Адина немного смущает: шорты и огромный пиджак делают из нее какую-то пацанку (она даже на собственную свадьбу придет в брюках) и лишают женского обаяния, которым блещет секондадонна оперы Джанетта в элегантном приталенном синем платье. Удивительно, почему Неморино не влюбился в нее, а безропотно отдал Белькоре?

За музыкальное качество спектакля отвечал итальянец Алессандро Биччи – ассистент дирижера-постановщика Константина Чудовского и одновременно вокальный коуч. Итальянский язык у всех солистов был поставлен на славу, но и с оркестром Биччи вполне справился – он звучал витально и точно, в хорошем балансе с солистами. Звонкоголосой, уверенной в своей вокализации предстала Полина Кумылганова (Адина), такой же основательностью веяло и от фактурного баритона Максима Шлыкова (Белькоре). Федор Шинкевич (Неморино) радовал яркостью тенора, но вот теплоты и мягкости в звучании пока маловато, а на верхах нередко слышен горловой призвук. Дебютант Руслан Маспанов (Дулькамара) убедил мощью, весомостью и одновременно подвижностью своего баса. 

Фотограф Иван Мохнаткин