В концертном варианте «Норму» у нас исполняют нередко. За четверть века мне удалось послушать в Москве в ее главной партии таких отечественных и зарубежных примадонн, как Хибла Герзмава, Марина Мещерякова, Людмила Магомедова, Анаит Мхитарян, Млада Худолей, Татьяна Печникова, Норма Фантини, Мария Гулегина, Патриция Чьофи, а в Петербурге – Олесю Гордееву, Марию Баянкину и Инару Козловскую.

«Норму» любят примадонны, но не любит режиссерский театр. Сценические воплощения оперы Беллини нечасты и в России, и в мире (хотя справедливости ради стоит заметить, что в МАМТе она идет вот уже третий сезон – постановка Адольфа Шапиро в расчете на Хиблу Герзмаву). Это не означает, что в западных театрах «Норма» выпала из активного репертуара, этого не было никогда. Но с конца XIX века Беллини начали исполнять, применяя к его музыке принципы позднеромантической эстетики Верди, и лишь в последнее время театры стали возвращаться к прежнему, аутентичному стилю белькантовых произведений.

Современные певицы, такие как Чечилия Бартоли, исполняют партии из опер Беллини не так, как это делала Мария Каллас, и уж совсем не так, как Роза Понсель, Зинка Миланова, Джина Чинья или Мария Канилья почти сто лет тому назад. Сейчас, чтобы попасть в подлинный беллиниевский стиль, как его стали понимать, стремятся петь менее патетично, более мягко, с меньшей громкостью, тоньше, прозрачней, деликатней, с вниманием к градациям нюансов. Считается, что такое прочтение ближе к оригиналу, не искаженному поздними наслоениями.

Главная здесь, конечно, примадонна: это, безусловно, ее бенефис. Норма – статусная партия, она словно возводит на недосягаемый пьедестал: кто поет Норму, тот и есть звезда первой величины. Ольга Перетятько на эту роль в целом, безусловно, подходит: ее яркая карьера и в России, но особенно за рубежом тому очевидное подтверждение. В 2023 году Перетятько впервые спела эту партию в Гамбурге, в начале этого года опыт был повторен на той же сцене, и вот теперь она решила продемонстрировать свои достижения на родине.

Перетятько всей своей карьерой подтверждает право на стиль бельканто – пела его много и повсеместно, стажировалась у великого белькантиста Альберто Дзедды в Пезаро. Однако Норма – коварная партия. Для нее необходимо быть и профессионалом, и хорошей актрисой, желательно – красивой женщиной, но помимо всего, начиная с виртуозной вокальной техники, нужен еще и сумасшедший магнетизм, чары, какие были у Марии Каллас. То есть такая степень воздействия на публику, чтобы она была прикована к фигуре главной героини и не замечала больше ничего: примадонна должна царить безраздельно.

При этом партия Нормы безжалостно обнажает малейшие вокальные недочеты: если они есть, никакие достоинства не в силах их притенить. За прозрачным беллиниевским оркестром спрятаться невозможно, голос певицы – всегда под пристальным вниманием. Наряду с роскошным мелодизмом и феерическими колоратурами здесь немало места патетическому, драматическому и даже героическому пению: Норма – партия для крепкого сопрано, для так называемой драматической колоратуры.

Вот как раз этого красавице, умелой певице и актрисе Ольге Перетятько и не хватало. Ее нежное и красивое сопрано безупречно в изнурительных колоратурных пассажах, на ответственных верхних нотах и в сугубо лирических фрагментах, когда надо меланхолично грустить и предаваться грезам о былом счастье. Но там, где Норма должна предстать грозной фурией, неумолимой жрицей, заставляющей повиноваться толпу или преступного любовника, голоса Перетятько явно недостает. Все звучит слишком мягко, без нужного «мяса» и веса, масштаба – певица пытается компенсировать этот недостаток использованием различных красок, нюансами и фразировкой, наконец, артистизмом, но, увы, ее материал изначально не подходит для этой партии. Вследствие этого нужного характера нет.

Конечно, есть разные традиции исполнения Нормы. Наряду с драматическими колоратурам и просто стенобитными драмсопрано (последние, как правило, оказываются несостоятельными в колоратурных фрагментах партии) ее поют и более легкие голоса, и нередко успешно. У нас это когда-то делали Гоар Гаспарян и Евгения Мирошниченко, на Западе – Эдита Груберова и Мариэлла Девиа. Однако идеальная Норма сочетает в своем пении легкость вокализации, безупречность фиоритур с металлом и мощью: к сожалению, пленительный голос Перетятько последнего дать не может.

У аргентинской звезды иная проблема. Лет десять назад голос Марсело Альвареса был одним из самых роскошных в мире – пластичным, льющимся, с невероятной кантиленой, откровенно красивым и богатым по тембральным характеристикам, априори лирическим, но с «мясом», ярким и экспрессивным. Однако время неумолимо. Сегодня он звучит жестко, с явными проблемами в звуковедении. Партию Поллиона тенор почти полностью прокричал, а не пропел – в эдаком условно веристском стиле, постоянно выдавая форте-фортиссимо и демонстрируя звериный темперамент. Стилем Беллини тут и не пахло, а самое главное, эти ухищрения никак не могли скрыть отнюдь не первоклассное состояние его некогда великолепного инструмента. И с нежным сопрано Перетятько такая манера едва ли сочеталась.

Третья протагонистка – Мария Баракова – по комплексу могла бы быть названа лучшей в этой троице. Ее высокое меццо и красиво, и пластично, и достаточно масштабно, ему подвластны драматические краски, она владеет колоратурной техникой, однако подвел верхний регистр. Известно, что Беллини написал в этой опере две почти одинаковые по тесситурным возможностям сопрановые партии, на мировой премьере в Милане в 1830-м у него их пели Джудитта Паста и Джулия Гризи, певицы со схожими по характеристикам голосами, Гризи позже с успехом пела и Адальжизу, и Норму. Традиция поручать Адальжизу меццо возникла гораздо позже – для того, чтобы тембрально «разводить» героинь, но от этого экстремальные сопрановые верхушки из партии никуда не делись. Бараковой они пока не даются – на концерте в «Зарядье» как минимум дважды с этим случился конфуз. Наиболее гармонично певица сумела проявить себя в ответственных и прекрасных дуэтах с Нормой – Перетятько.

Ко всему остальному в исполнении тоже можно предъявить немалые претензии. Голос Михаила Петренко был слишком мощен и однообразен для партии Оровеза: такое пение, само по себе яркое и экспрессивное, едва ли в стиле бельканто. «Мастера хорового пения», похоже, читали партитуру с листа и вообще едва ли имеют понятие о стилистике бельканто – пели нечто среднее между «Хованщиной» и «Турандот», поэтому самым удачным номером оказался устрашающий хор «В битву!». Оркестр МАМТа вроде бы играет эту оперу регулярно, однако, видимо, сказывается то, что в родном театре коллектив сидит в яме, а тут оказался на сцене и унять темперамент никак не мог: дирижеру Арифу Дадашеву пришлось приложить немало усилий, чтобы дать дорогу солистам и выстроить между ними и оркестром необходимый баланс, который оркестранты все время норовили нарушить. Неплохо было бы привести эту «Норму» к нормам бельканто по всем своим компонентам, прежде чем выносить на суд публики.