В этой премьере (автор идеи, перевода и режиссер – Георгий Исаакян) неведомым было все, начиная с имени немецкого автора, которое ничего не говорит не только широкой публике, но и большинству профессиональных музыкантов. Расцвет творчества Вальтера Браунфельса пришелся на 1920-е, чуть ранее были написаны и «Птицы» (начаты в 1913-м, окончены в 1919-м, мировая премьера в Мюнхене состоялась в 1920-м). Композитор обучался у Феликса Моттля, Теодора Лешетицкого и Карла Навратила, в те же 20-е годы был одним из самых востребованных в Германии и Австрии: его сочинения, в том числе и «Птиц», исполняли такие корифеи, как Бруно Вальтер, Отто Клемперер и Вильгельм Фуртвенглер. С приходом к власти нацистов Браунфельс был вынужден замолчать, а после Второй мировой войны его музыка уже не пользовалась популярностью и попала в разряд забытого наследия. Лишь с конца 90-х о Браунфельсе начали вспоминать: его «Птицы» нет-нет да и появятся в репертуаре того или иного театра или фестиваля, чаще всего – в немецкоязычных странах.

Либретто оперы композитор написал по одноименной пьесе Аристофана, где в аллегорической форме высмеивались некоторые аспекты жизни афинян V века до нашей эры – их легковерие, склонность к бесплодным дискуссиям и мудрствованиям, падкость на всякого рода утопические фантазии и авантюрные прожекты. Одним из таких прожектов явилась сицилийская экспедиция Алкивиада – попытка Афин захватить Сиракузы и прочие земли в Западном Средиземноморье, что, по мнению прожектеров, должно было обеспечить город-государство ресурсами и гарантировать победу в противостоянии со Спартой. Экспедиция закончилась крахом. Не менее утопичны и в то же время популярны у афинян были и всевозможные социальные проекты переустройства общества, автор самых известных из них – великий Платон. Аристофан в комедии-сказке предлагает пародийный взгляд на общественную жизнь своей родины в духе политической сатиры – правда, в его версии все заканчивается хорошо: один из демагогов-организаторов птичьего идеального государства получает в жены дочь Зевса, и таким образом происходит примирение между миром разгневанных богов и миром птиц. Браунфельс же поступает иначе: Зевс испепеляет Тучекукуевск, птицы в страхе подчиняются его воле, а мотив счастливой свадьбы в финале оборачивается лишь романтическим отголоском – тот самый демагог (в русской версии Добронадёжев, у Браунфельса – Хоффегут, у Аристофана – Писфетер) вспоминает божественное пение Соловья и свою несбывшуюся мечту о личном счастье.

Видимо, создававшаяся в годы Первой мировой войны и череды европейских революций опера Браунфельса счастливый конец иметь и не могла. Композитор не верил ни в какие проекты по социальному переустройству, страшился их, предпочитал сохранение существующей системы с присущей ей незыблемой иерархией, что и отразил в своем сочинении. Столь же консервативны были и его музыкальные вкусы. Стилистика оперы относится к позднему австро-немецкому романтизму, в ней ощутимо влияние Вагнера и особенно – Рихарда Штрауса: огромный оркестр, изощренная оркестровка, пафосная мелодика, роскошь гармонических решений. Впрочем, кто в Вене той эпохи не был эпигоном двух Рихардов? Состоявшиеся недавно в Москве премьеры опер Цемлинского – «Карлик» и «Царь Кандавл» и Корнгольда – «Мертвый город», равно как и хорошо известные у нас «Гензель и Гретель» Хумпердинка свидетельствуют о целой когорте подражателей или последователей указанной традиции. Браунфельс, очевидно, один из них – и далеко не самый бесталанный.

Опера начинается с увертюры, в ее триольных пассажах и стремительном беге шестнадцатых сразу ощутима стихия полета, вольного рассекания бескрайних воздушных просторов. Искусно выписаны птичьи хоры, где в перекличках партий отображен гомон пернатых, а стройные аккордовые созвучия напоминают о барочных хоралах Баха. Невероятной красоты и сложности мелодии подарил композитор партии Соловья – на премьере в Мюнхене эту исключительную по виртуозности музыку исполняла великая штраусовская дива Мария Ифогюн. Но поэтическое очарование есть и у другой «пернатой» дамы – Королька. Буффонно-гротескное, острохарактерное, жанровое ярко выписано в партиях друзей-бродяг Хоффегута и Ратефройда (в русской версии – Вернодругова) – в них проглядывает уже стилистика экспрессионизма и в чем-то угадывается театр Брехта – Вайля.

«Птицы» – опера, как минимум, не безынтересная, а может быть, и напрасно забытая, если не в идейно-содержательном плане, то точно по своим музыкальным достоинствам. При некоторой подражательности и вторичности она все же сделана мастерски, а иные страницы партитуры не лишены подлинного вдохновения. Поэтому инициативу Театра Сац можно только приветствовать – он представил интересное сочинение с нетривиальным сюжетом.

Первое знакомство с «Птицами» прошло на очень высоком уровне. Оркестр под руководством Артема Макарова звучал сочно и вдохновенно, полностью отвечая задаче воплощения позднеромантического опуса, где важны и мощь, и яркость, и красочность, и точность. Колорита добавил ветродуй – специально сделанный в театре для изображения разгула небесной стихии. Солисты хотя и стояли в строго концертном формате в линеечку за пюпитрами и пели по нотам, одеты были в причудливые «птичьи» костюмы, а сами партии были выучены на совесть; также чувствовалась большая фонетическая работа – практически у всех немецкое произношение оказалось отличным. Особо стоит отметить безупречную виртуозность Анастасии Лебедюк, с блеском справившейся со сложнейшей партией Соловья. Сопоставимую по трудности партию Хоффегута добротно исполнил тенор Петр Сизов. Очаровательна была Ольга Бутенко в партии Королька – не столь виртуозной, как у Соловья, но также весьма поэтичной. Харизматичный Алексей Красовский блеснул в партии Орла. Профетические инвективы грозно кидал в зал Владислав Дорожкин (Прометей).

Фотограф Елена Лапина