В циклопическом репертуаре Мариинского театра поражает не только количество спектаклей, но особенно – названия-дубли, когда одна и та же опера идет в двух разных версиях, и таких дублей не один. Есть настоящие жемчужины, сыскать которые затруднительно не только на отечественной, но зачастую и на мировой сцене. Безусловно, к ним относится «Сон в летнюю ночь» Бенджамина Бриттена в постановке Клаудии Шолти (2011). И дело не только в редкости для России самого названия, но и в истинном волшебстве спектакля, который с успехом идет в «Мариинке-3»: зал всегда полон на этой светлой сказке.

«Сон в летнюю ночь» поставили в Советском Союзе всего через пять лет после мировой премьеры в Олдборо (Большой театр, 1965), но сказать, что его у нас жаловали, было бы преувеличением. Опера оказалась слишком новой для отечественной публики, как, впрочем, и музыка Бриттена в целом – не столь уж сложная, но все же далекая от канонов XIX века, до сих пор привлекающих слушателей больше, чем сочинения современников. Как известно, Бриттен был большим другом СССР, не единожды приезжал в нашу страну, его опусы здесь активно исполняли и ставили – в Москве, Ленинграде, Риге, – однако они не задерживались в репертуаре надолго. В постсоветские годы ко «Сну», кроме Мариинского, обращались в МАМТе (2012 – копродукция с Английской национальной оперой, давно сошедшая со сцены) и совсем недавно – в Самарском театре оперы и балета им. Шостаковича (спектакль Аллы Чепиноги). Пожалуй, всё. На Западе «Сон», напротив, одна из самых популярных опер. Только в этом сезоне ее дают в театрах Австрии, США, Швейцарии, Германии и, разумеется, Великобритании. Мне доводилось видеть интереснейшую постановку берлинского театра «Комише Опер» (2013, режиссер Вистур Каириш).

Мариинский спектакль готовила британская команда. Помимо режиссера Шолти, это художник-постановщик Изабелла Байвотер, художник по свету Дженнифер Шривер, видеодизайнер Нина Данн, видеопрограммист Сэм Хант, хореограф Максин Брэм и постановщик номеров воздушных акробатов Дэвид Доуни.

«Мариинка-3» – не полноценный театр, в нем нет кулис и колосников, хотя возможности концертного зала-трансформера велики. Постановщики по максимуму использовали технические характеристики пространства. Сцена зала почти наглухо защита блестящими панелями – словно вы заглянули в коробку с шоколадными конфетами, и ее серебристые пластиковые внутренности чаруют вас не меньше ароматного содержимого. Все здесь переливается, зеркально отражается, расцвечено диковинными световыми бликами, а огромный орган на заднике закрыт полупрозрачным экраном, за которым периодически бродят действующие лица, добавляя краску ирреальности происходящего. Под потолком висит люлька-полумесяц, в которой дремлет капризная царица Титания, оттуда же, из лючков в потолке, периодически спускаются на лонжах эльфы или шаловливый кувыркающийся Пак, свисают огромные полотна-занавесы, в которые кутаются волшебные существа. Да и другие персонажи периодически парят между сценой и потолком. Блестящие панели с многочисленными дверями в них вполне заменяют кулисы – артисты скрываются за ними стремительно и так же внезапно появляются, что создает эффект неожиданности и сообщает спектаклю дополнительную динамику.

Шолти прочитывает историю Шекспира – Бриттена в классических традициях: как поучительную и веселую сказку. В ней нет места нарочитой актуализации (как было в спектакле Кристофера Олдена в МАМТе – АНО), переносам во времени или «притягиванию» социальных острот. Постановка, скорее, иллюстративна, однако придумана искусно, смотреть ее по-настоящему интересно. Сцена почти пуста – иллюзорный мир фантастического леса в большей степени передан средствами световой партитуры, существование его чудесных обитателей – через акробатику. В отличие от них, реальные люди ходят твердо по земле-сцене – что афинский герцог Тезей с супругой Ипполитой, что квартет запутавшихся в любовных отношениях молодых людей, что секстет ремесленников, разыгрывающих пародийное действо под названием «Пирам и Фисба».

Волшебное, эфемерное, ирреальное удалось в спектакле на славу – царство Оберона предстает столь завораживающе прекрасным, что погружаться в эту вселенную хочется бесконечно. Не менее убедительно поставлены и жанрово-бытовые сцены, в которых музыка Бриттена блещет витальной энергетикой, адекватной воплощенной на сцене стараниями постановщиков. Герои из реальной жизни одеты по моде XIX века – времени мендельсоновского «Сна в летнюю ночь», что вносит в небедную на визуальные впечатления постановку дополнительную роскошь и эстетизм.

По прошествии 60-ти с лишним лет с момента написания партитура Бриттена все еще сложна для исполнения. Тем отраднее та легкость, с которой мариинские солисты справляются с заковыристыми партиями, вокализируя свободно и выразительно, сделав абсолютно своим диковинный мелос. Музыка увлекала благодаря очень качественному, вдохновенному исполнению. Немалая заслуга в этом, конечно, не только певцов-артистов, но и маэстро Владислава Карклина, под чьим руководством все «сходилось» точно, а солисты и коллективы «выдавали» многокрасочное полотно. Из длинного списка действующих лиц стоит особо выделить яркое сопрано Оксаны Шиловой (Елена), выразительное меццо Надежды Сердюк (Гермия), виртуозные колоратуры Ольги Пудовой (Титания) и, конечно же, уникальный – сильный, полнозвучный, медового отлива – контратенор дебютанта Ивана Бородулина (Оберон), победителя последнего Конкурса Елены Образцовой, некогда с блеском певшей эту партию в Большом.