Перед началом 92 сезона генеральный директор театра Екатерина Дулова озвучила планы труппы – они ожидаемо связаны с Россией и русской музыкой. Ожидаются гастроли Чувашского театра оперы и балета и премьеры двух опер Чайковского: к декабрьскому Рождественскому оперному форуму режиссер театра Анна Моторная предложит свою версию «Евгения Онегина», а в конце сезона Минск ждет первая встреча с «Орлеанской девой», постановкой займется Георгий Исаакян, глава Детского музыкального театра имени Наталии Сац. Сотрудничество белорусского Большого с московским Детским имеет стратегический характер – главный дирижер Театра Сац Артем Макаров является также и музыкальным руководителем минской труппы, а Исаакян как президент Ассоциации музыкальных театров России и художественный руководитель всероссийского фестиваля «Видеть музыку» надеется увидеть белорусский Большой не только среди членов ассоциации, но и в числе участников фестиваля. 

Большому театру Беларуси есть что показать в Москве. Два года назад он с успехом представил на сцене Большого театра национальную классику – «Дикую охоту короля Стаха» Владимира Солтана; есть в его репертуаре и еще один шедевр – «Седая легенда» Дмитрия Смольского: яркая историческая фреска, также созданная по произведению белорусского писателя Владимира Короткевича. Кроме того, присутствуют целые антологии вердиевских и пуччиниевских опер (включая редчайших «Виллис»). 

Начавшая сезон «Царская невеста» продолжила юбилейные торжества по случаю 180-летия со дня рождения Римского-Корсакова. В конце прошлого сезона к этой дате белорусский Большой подготовил лайт-версию «Сказки о царе Салтане», за год до того обогатил свою афишу «Моцартом и Сальери». «Царская» же с давних пор – бренд минской труппы. Долгие десятилетия, вплоть до грандиозной реконструкции 2006–2009 годов, здесь шла постановка Владимира Шахрая в живописных декорациях Сергея Николаева (1950), в чем-то похожая на эталонную габтовскую версию – в ней пели все первачи минской сцены, а также именитые гастролеры. После капитального ремонта в 2015-м тогдашний главный режиссер Михаил Панджавидзе сделал новую версию – она тоже полюбилась минчанам и вот уже почти десять лет идет с неизменными аншлагами. 

Концептуально постановка традиционная, историческая – действие происходит во времена Ивана Грозного, в Александровой слободе, сценография и костюмы не дают усомниться в том, что мы находимся на территории и в эпохе Московской Руси. Но визуальный образ все же разительно отличается от того, что привычно видеть в классических спектаклях а-ля Федоровский. Если эталонные советские спектакли это, как правило, праздничное буйство красок, показ Руси с византийским размахом и приторной роскошью (именно так было и в прежней «Царской невесте» на белорусской сцене), то вариант художника Александра Костюченко настаивает на скромности, если не убогости преимущественно «деревянной Руси». И боярин Грязной, и купец Собакин, да и сам царь Иоанн (судя по последнему действию) живут небогато – кругом частоколы, дощатые строения, будто все совершаемое в происходит где-нибудь на острове Кижи. Правда, костюмы Нины Гурло более красочные и богатые, в них есть мотив достатка и даже царственности, однако общий колер – темный, мрачный: не только опричники сплошь в черном, но и прочее население чурается ярких цветов. 

Из относительных новшеств можно отметить купирование хоров в первом действии и сцены с покупкой чудодейственных трав у Бомелия во втором, что обедняет партитуру, но дает действию дополнительную динамику. На звуках вступления к четвертому действию визуализировано убийство Лыкова Грязным с подельниками – тайно, в подворотне, пряча после содеянного труп в колодце. Царь появляется дважды: помимо зловещего видения перед испуганными Марфой и Дуняшей во втором действии, он неожиданно предстает при полном параде (в бармах и шапке Мономаха) в самом финале – похоже, что именно ему Марфа поет свое заключительное «приди же завтра, Ваня». 

Со всеми этими моментами можно поспорить. Что неоспоримо – впрочем, как всегда у режиссера Панджавидзе – детальная работа с артистами, создание выпуклых индивидуальных образов, расстановка метких акцентов, позволяющих сразу и точно очертить, кто есть кто и что за характеры. Эта проработка не стерлась за десятилетие проката спектакля, настолько режиссерски крепко он был сделан изначально. Конечно, что-то ушло и «замылилось», появились и чисто технические накладки – в частности, на первом в новом сезоне показе. Как известно, Панджавидзе очень любит использовать поворотный круг, он всегда у него работает на быструю смену локаций, на стремительную перестройку мизансцен, на кинематографичность повествования, – к сожалению, 8 сентября в последнем действии круг заел, декорация не докрутилась, и артистам пришлось на ходу подстраиваться под незапланированную географию финала. 

Музыкально спектакль был почти безупречным: сильный состав солистов, великолепный хор Нины Ломанович, радовавший чистотой и монолитностью звучания, оркестр, играющий стройно и без помарок; предложенный Артемом Макаровым темповый план оказался по-настоящему классическим, что придало исполнению черты эталонности. Среди солистов лидировали низкие голоса – роскошной Любашей с то щемяще-сердечными, то неистово страстными интонациями предстала звездная меццо Оксана Волкова; Грязной вышел колоритным буяном у баритона Станислава Трифонова, чей богатый голос особенно хорош на середине диапазона; фундаментальный бас Андрея Валентия обстоятельно озвучил степенного Собакина. Кстати, эти три вокалиста уже показывали именно эти работы в России: Волкова и Валентий – в Большом театре, Трифонов – на Шаляпинском фестивале в Казани. Понравилась и сопрано Татьяна Гаврилова в партии Марфы: пусть и не все ее верхние ноты были одинаково ровны и академичны, но в целом она сумела наделить звук кристальной чистотой, что ценно для ее героини. Слабее выступил тенор Александр Гелах в партии Лыкова – пел прямолинейно и напористо, не изящно, особенно агрессивными получались верха. Из исполнителей второстепенных партий запомнился Андрей Селютин – Малюта: его мягкому и не очень низкому басу партия не слишком подходит, но сам голос отличается завидной красотой. Сопрано Мария Галкина в партии Сабуровой порадовала ярким, сильным звуком, выразительным пением в знаменитом монологе третьего акта, однако ансамблевое пение – явно несильная ее сторона. Надо отметить также, что у всех солистов была в памятный вечер какая-от совершенно невероятная четкость дикции, что не так часто можно встретить в опере. 

Фото: Татьяна Бервина/Большой театр Беларуси