Один из самых значительных московских музыкальных форумов – Большой фестиваль Российского национального оркестра – с одной стороны, еще молод, с другой – солиден. Его планка была высока с самого первого года, изысканное и популярное на нем всегда подавалось в наилучшем виде, гарантией качества программ служил оркестр и, конечно, его художественный руководитель Михаил Плетнев.

Несмотря на то, что главный герой фестиваля – сам РНО, Михаил Васильевич каждый год обязательно включал в афишу интереснейшие вокальные программы, где оркестр волей-неволей оказывался все-таки на вторых ролях. Но Плетневу это тоже интересно: помимо симфонической музыки, его занимает опера, и ему всегда есть что сказать в этом непростом жанре.  В нынешней афише также нашлось место вокальным вечерам: с сольным концертом выступила знаменитая румынская сопрано Анжела Георгиу, заметным событием стало концертное исполнение оперетты Леонарда Бернстайна «Кандид» (к столетию автора и чуть обогнав театральную премьеру в Большом). Зная особое пристрастие Плетнева к русской музыке, неудивительно, что вокальную программу, посвященную национальному, отечественному, маэстро оставил себе (два других вокальных вечера провели иные дирижеры) и придумал подать ее нетривиально – как своего рода соревнование между двумя величайшими русскими классиками.

Как известно, Чайковский и Римский-Корсаков состояли в весьма непростых отношениях. Но, безусловно, каждый из них отдавал себе отчет относительно собственного места в истории музыки и одновременно прекрасно понимал величие и самобытность коллеги-«конкурента». Негласно между ними шло соперничество, причем при жизни Чайковского тот определенно его выигрывал, в то время как Римский-Корсаков «наверстал» уже в основном после смерти своего «визави». В театре как минимум два сюжета одновременно привлекли внимание обоих. И если в «Снегурочке» композиторы померились силами очно, то к гоголевскому рождественскому сюжету младший обратился лишь после смерти старшего.

Именно в хронологической последовательности и были представлены фрагменты обеих гоголевских опер на фестивальном вечере РНО: сначала «Черевички» Чайковского, потом «Ночь перед Рождеством» Римского-Корсакова. Плетнев выбрал наиболее яркие, «ударные» фрагменты обеих, но подошел к делу умело и очень деликатно, поэтому оба сочинения сохранили свою музыкально-драматургическую логику и не воспринимались лишь как концертный набор оперных красивостей. Конечно, без превосходных лирических арий и ариозо Оксаны и Вакулы из обеих опер обойтись совершенно невозможно, равно как и без бравурной арии Светлейшего «Петрограду возвестил…» из сочинения Чайковского. Но основной акцент был сделан на развернутых сценах, где забавные персонажи спорят и шутят друг над другом: в столь игровых, лирико-комических операх без колоритных перепалок обойтись никак нельзя. Равно как и без танцев (из оперы Чайковского прозвучали «Полонез», «Русская пляска», «Пляска запорожцев», из оперы Римского – «Игры и пляски звезд», «Мазурка», «Хоровод», «Чардаш», вновь «Полонез» и др.), являющихся фольклорными зарисовками.

Плетнев сделал все, чтобы «дуэль» между операми не состоялась. Ему удалось показать выбранные сочинения исключительно с их выгодных сторон, поэтому сказать, какое лучше, гармоничнее, кажется, не смог бы и самый придирчивый критик. С любовью и нежностью дирижер подчеркнул столь свойственные Чайковскому лирические откровения, а у Римского сделал выпуклыми, осязаемыми все народные шуточные эпизоды: они буквально заискрились юмором, отчего в зале во втором отделении не раз были слышны взрывы хохота. Оркестр был идеальным сотворцом: мягкий и теплый, чувственный и трепетный звук, выразительные соло и совершенный баланс между группами доставляли истинное наслаждение.

Солисты московских и петербургских театров, приглашенные в проект, в целом оправдали доверие маэстро. Пожалуй, лишь лирическая пара (в обеих операх: Илья Селиванов – Вакула, Пелагея Куренная – Оксана) иногда не вполне отвечала всем его замыслам – тенор звучал слишком старательно и оттого несколько напыщенно, а сопрано – не всегда уверенно в верхнем регистре. Зато превосходно справилась с партиями Солохи меццо Ирина Рейнард, не только отлично спев, но и держась на сцене абсолютно естественно. Море комического обаяния явил тенор Игорь Морозов (особенно в опере Римского – в партии Дьяка), органичными оказались по-разному плутоватые герои баса Ярослава Петряника (Бес у Чайковского и Голова у Римского), едким гротеском наполнил звучания своего Черта (у Римского-Корсакова) тенор Артем Мелихов.

На снимках: М. Плетнев; И. Морозов и И. Рейнард

Фото Ирины Шымчак