– Каковы ваши впечатления от конкурса и его участников?

– Мне понравились многие певцы, и не только из числа призеров и финалистов. Я всегда смотрю на будущее – что может получиться из того или иного молодого вокалиста, есть ли перспектива роста. Много интересных голосов, красивых тембров. Многие научены, на мой взгляд, очень неплохо. Умение петь легато, прекрасная техника, понимание стиля – у многих это уже есть. Были и несколько человек – моих фаворитов, которых я слушала с огромной радостью, уже не столько оценивая, сколько получая удовольствие как слушатель.

– Вспоминаются ли вам собственные конкурсы? Вы же много участвовали в международных состязаниях.

– О, да, даже, может быть, чересчур много. Не всегда успешно в плане призовых мест, но это был положительный образовательный опыт. Конкурсы очень хорошо показывали, где я нахожусь, на каком этапе, что у меня не так, где я проседаю, какие у меня ошибки, что надо подкорректировать. Конкурсы учили меня и выбору репертуара, и тому, как надо себя подавать. И конечно это – и новые друзья, и полезные связи, новые контакты. Помню, я не прошла в финал конкурса Бюль-Бюля, но зато меня там услышали и пригласили ни больше ни меньше в Метрополитен-оперу на страховку «Кармен». Так, совершенно неожиданно началось мое сотрудничество с этим театром, где я спела не одну роль.

На конкурсах всегда присутствуют люди – не только в жюри, – которые могут тебе профессионально помочь. Таких случаев, как мой, немало, когда тебя слышит нужный человек и появляется новый вектор развития карьеры. Я всегда советую молодым певцам – ездить почаще: это и дружба, и профессиональные контакты, и полезные советы, и непередаваемая атмосфера, и возможность увидеть и услышать многих, сравнить свои возможности и достижения с другими. Понять, что востребовано, что ценится в данный момент времени в вокальном искусстве. Это очень важно для развития певца. А кроме того, это очень закаляет нервную систему. Успех мы все любим, а вот как пережить неудачу и идти дальше? Этому тоже надо учиться. Если у тебя этого нет, то велика вероятность сломаться, если не на данном конкурсе, то потом, если в карьере что-то не складывается, ведь не всегда идет только светлая полоса в жизни, бывает всякое. Уметь держать удар, вставать после падения и идти дальше. Нужно каждый день доказывать и себе, и другим, что ты чего-то стоишь. Закалка необходима, и ее получают именно на конкурсах.

– В Большом театре Беларуси вы, наверное, единственная певица со столь значительной международной известностью. Это не вредит отношениям в коллективе? Нет ли зависти?

– Если что-то и есть, то никто никогда ничего не демонстрирует в открытую. Белорусы – люди очень спокойные и интеллигентные. Кроме того, мои коллеги еще и очень доброжелательны, поэтому я никогда не чувствовала негативных эмоций в свой адрес. Я надеюсь, что мои успехи в профессии являются стимулом и вдохновением для других в желании достигать чего-то, не сидеть сложа руки и ждать манны небесной, а упорно работать. Мир сейчас прозрачный. Все про всех всё знают. Открываешь интернет – одна коллега там, другая в другом месте, у третьей новая концертная программа, у четвертой интересный контракт, – и я думаю: я тоже так хочу, я тоже так могу. Давай, Оксана, не сиди – работай, шевелись. Это хороший мотиватор, когда есть кто-то рядом, кто бежит хотя бы на полшага впереди, и ты на него ориентируешься, тянешься за ним.

Вот пример. Несколько лет назад к нам в Минск на Рождественский оперный форум приезжала Ольга Перетятько, пела концертную программу. Я была в полном восторге – получила громадное удовольствие от ее искусства. Мы были уже знакомы, даже пели вместе в «Мет», но тем не менее это ее выступление меня сразу подвигло на дополнительную активность. Я подошла к маэстро Джанлуке Марчано, и мы тут же придумали дуэтную программу, которую спели в родном театре с сопрано Анастасией Москвиной. Вот как это назвать: завистью? Мне кажется, это не зависть, а хороший пример для подражания, стимул. Надеюсь, что я тоже в чем-то являюсь ориентиром для своих коллег.

– Вы ощущаете себя творческим лидером минской оперной труппы? Мне кажется, являетесь: и по ведущему репертуару, и по карьере за рубежом, а теперь и по вашим режиссерским опытам.

– Нет, это слишком громко сказано: «лидер труппы». К тому же я часто собой недовольна, я по натуре самоед, у меня много сомнений. Пусть коллеги, критики и публика дают такие обязывающие, высокие оценки, если я их заслуживаю: сама я так себя не ощущаю. Может быть, еще и потому, что я выросла и сформировалась в Беларуси, у нас сильна советская закваска. У всех равные возможности, большое количество певцов, выходить на сцену должен каждый. Никаких преференций я не имею. Поэтому каждый раз выходя на сцену, стараюсь быть не хуже себя вчерашней. С другой стороны – растить и поощрять лидеров нужно, это стимулирует их на еще большие свершения.

– Ваше обращение к режиссуре было случайным, вынужденным или давно вынашиваемым?

– Получилось, можно сказать, нежданно-негаданно. Маргарита Николаевна Изворска-Елизарьева, мой педагог и наша старейшина режиссерской профессии в республике, предложила мне поступить на режиссерский факультет, и я как азартный человек, долго не думая, ответила согласием, потому что стараюсь не упускать прекрасные возможности, которые подкидывает судьба. Думала, получу второй диплом за два года на базе высшего образования – пригодится на будущее, певческий век ведь недолог. Никаких серьезных намерений оставить пение и заняться режиссурой у меня не было. Оказалось, что учиться нужно пять лет, поскольку поменялись условия. Я даже хотела отложить образование на более свободный период времени, но Маргарита Николаевна меня убедила, что мне необходимо закончить академию, в том числе и для певческой карьеры. И теперь я ей благодарна, поскольку получила новые знания и навыки, а мои наработки на сцене очень нелишние в режиссерской профессии.

– Наверное, Изворска-Елизарьева неслучайно сделала свое предложение – видела в вас потенциал.

– Наверное, видела. Но я сама до поры до времени его не чувствовала, я, вообще, сомневающийся человек. И сейчас, имея диплом в кармане и выпустив у нас в театре две работы, вовсе не возомнила себя режиссером – еще многому нужно научиться. Я смотрю очень много разных спектаклей – живьем и в записях, – вижу немало прекрасных, интересных, неординарных работ и отлично понимаю, что нахожусь еще только в начале постижения режиссерского ремесла. Планка у меня высокая, а как дойти самой до этого уровня, пока не знаю. Буду искать, думать. Нужно время, нужен опыт.

– Ваши обе работы в белорусском Большом – раритеты. «Виллисы» Пуччини – абсолютный раритет, «Самсон и Далила» - опера, тоже не слишком часто ставящаяся на постсоветском пространстве. Почему вы сделали такой выбор в обоих случаях?

– Выбирая «Виллисы», я ориентировалась на то, что это опера малой формы и она будет не так сложна для первого опыта. Однако я ошиблась, поскольку найти верный прием для этого сочинения и к тому же соединить оперу с балетом оказалось настоящим вызовом.

– Мне показалось это мудрым решением – начать с оперы, в которой вас почти не с кем сравнивать.

– Возможно, но я так не думала тогда. Что касается «Самсона», то эта опера – мечта любой меццо-сопрано, а в Минске она никогда не шла. К тому моменту у нас были хорошие составы на эту оперу, по голосам все удачно раскладывалось, поэтому я подумала – почему нет? У нас любят по нескольку раз переставлять кассовые спектакли – «Онегин», «Травиата», «Риголетто», «Кармен». Я в театре более двадцати лет, и все эти названия у нас уже ставились, некоторые не по разу. Только что прошла премьера «Севильского цирюльника», третьего на моей памяти. Да, это любимая во всем мире опера, на нее ходят, но ведь нужно и что-то новое, что расширяет кругозор, разве не так? Я мечтаю о новых постановках в Минске таких опер, как «Вертер» или «Адриенна Лекуврер». Думаю, мои спектакли немножко разбавили и разнообразили минскую оперную афишу. Спасибо родному театру, что мне пошли навстречу и разрешили, фактически студентке, без опыта взять и поставить малознакомое название. Какие бы у меня ни были заслуги как у певицы, как режиссер я была дебютанткой, а мне доверили, выделили средства, дали возможность самой выбрать и пригласить художника, причем уже именитого, – это дорогого стоит. Я очень благодарна Этель Иошпе за то, что она откликнулась на мое предложение. Я видела ее «Саломею» в «Новой опере» и поняла, что это именно тот сценограф, с которым я бы хотела работать.

– Что самого интересного было у вас в последнее время на Западе?

– Две «Аиды» – одна в Дрездене, другая в Тель-Авиве. Первый спектакль ставила немецкий режиссер и актриса Катарина Тальбах: традиционный и красивый спектакль, где постановщица шла от нашей психофизики, от наших ощущений, и поэтому получилось очень удобно для певцов и без малейшего насилия над собой. Состав был роскошный – Крассимира Стоянова, Франческо Мели, за пультом Кристиан Тилеманн. В Израиле ставил греческий режиссер Статис Ливатинос. Одна символическая минималистическая декорация на все четыре акта, но игрой цвета и света все было сделано необыкновенно красиво, просто удивительно! В будущем сезоне меня ждет «Аида» в Зальцбурге, и вообще, пошла полоса постановок именно этой оперы – пою Амнерис всегда с удовольствием.

– Далила, Амнерис – великие роли и партии для меццо. А что с Кармен? Я видел вас в нескольких совершенно разных спектаклях, например, в традиционной версии Галины Галковской в Минске и в хулиганском прочтении француженки Мари-Эвы Синьероль в Риге. Вам какая Кармен ближе?

– Мне близки обе. «Кармен», на мой взгляд, – из тех опер, которые выдерживают жесткую радикальную режиссуру, тут можно очень многое, и все будет к месту, не чересчур. У Синьероль действие происходит в грязных подворотнях мегаполиса, кишащих опасностями всякого рода. Вместо хабанеры и сегидильи – хип-хоп, вместо табачной фабрики – приют токсикоманов, вместо боя быков – садо-мазо-игрища. По-моему, это очень органично для оперы, полной необузданной страсти. Современные версии «Кармен» я пела в московском Большом (спектакль Дэвида Паунтни), в Зальцбурге, в Варшаве и в Индианаполисе – они мне близки по восприятию этой истории. Мне очень нравится «Кармен» Дмитрия Бертмана – спектакль не новый, но здорово поставлен. Жаль, что в «Геликоне» редки приглашенные певцы, я бы с удовольствием спела в нем!

– Один из ваших последних контрактов на Западе – это Мюнхен, «Война и мир» в постановке Дмитрия Чернякова. Вы ведь с ним не раз встречались в разных спектаклях?

– Мы работали вместе несколько раз. Мне он очень нравится: он всегда предельно точно ставит задачи, все объясняет досконально, никаких вопросов не остается. У него совершенно особый подход к актерам. Больше всего мы с ним работали над «Онегиным», который шел в Москве: было не всегда просто, поскольку у него очень жесткий стиль, никакой свободы актера не предполагается, роль в его голове уже выстроена на сто процентов, и надо ей соответствовать, точно ее воплотить. Есть задача на каждый такт, и следует с математической точностью это все выполнять. Но как режиссер я им восторгаюсь и учусь у него.

– Новая реальность, в которой мы все оказались, сильно вас коснулась?

– Я оптимист. Надеюсь, пройдет и это. Надо работать и оставаться людьми. Трудностей, конечно, прибавилось, как у всех. Но если мы не научимся справляться с вызовами судьбы, то ничего вообще не будет. Стараюсь относиться ко всему философски, не делать никому зла, ни с кем не спорить, не выяснять отношения, максимально их сохранять, беречь. Такое время – оно нас ставит в специфические условия: ну что ж, будем справляться. Знаете, например, пандемия, которая тоже перевернула всё вверх дном, тем не менее позволила мне спокойно и полноценно поставить моих дебютных «Виллис», у меня было масса времени на основной сцене – роскошь, которая редко кому дается. Поэтому, как говорится, где-то убыло – где-то прибыло.

– В юности вы мечтали об оперетте. Не хотите вернуться к этому – может быть, теперь уже как режиссер?

– Нет, таких амбиций у меня пока нет. Нужно быть хорошим специалистом, чтобы браться за этот жанр профессионально. Но арии Джудитты или Сильвы пою в концертах с огромным удовольствием.