Что нам известно о наследии итальянского композитора, кроме оперы-буффа «Служанка-госпожа» и кантаты Stabat Mater? Из его больших опер на мировых сценах не звучит ничего, за исключением редких премьер на фестивале в Йези (городка близ Анконы, где родился Перголези). Нечасто звучит и его духовная музыка: например, Magnificat — раннее, тем не менее интересное сочинение. 

Впрочем, в отношении Перголези термин «раннее» весьма условен, учитывая краткость его жизни. Может быть, композитор написал очень мало, если прожил так недолго (26 лет), и исполнять, собственно, нечего? Однако имеющаяся в музыковедческой литературе и каталогах европейских библиотек информация говорит об обратном: композитор был весьма плодовит и оставил внушительное наследие. Некоторые из его сочинений, видимо, не звучали со времен самого Перголези, а, возможно, не исполнялись и при его жизни. 

Именно такую премьеру, по некоторым оценкам — мировую, приготовила «Московская оратория». Это любительский хор, в котором с самого основания значительную часть составляли проживающие в Москве иностранцы, — от студентов вузов до сотрудников дипмиссий. Руководит «Московской ораторией» хормейстер Александр Цалюк. Кантаты Перголези — уже не первая акция его коллектива по возвращению в концертную практику забытых сочинений. В прошлые годы хор исполнял такие неизвестные широкой публике или и вовсе заново открытые произведения, как мессы Яна Дисмаса Зеленки, юношеские кантаты Равеля, «Семь слов» Теодора Дюбуа, Реквием Джованни Боттезини. 

На этот раз «Московская оратория» выступила в содружестве с другими хоровыми коллективами. Состав был усилен Московской мужской еврейской капеллой, Сводным хором студентов Университета им. Косыгина, вокальным ансамблем Arielle (руководитель Эльмира Дадашева), камерным оркестром Quantum Satis (худрук Сергей Фильченко) и солистами Елизаветой Пахомовой (сопрано), Юлией Проняевой (меццо), Уриэлем Гранатом (тенор) и Алексеем Тюхиным (баритон). 

Представленные два духовных произведения Перголези написаны на текст католической молитвы Miserere: Мизерере II и Miserere P. 344. Как уточнил буклет к концерту, в основе обоих лежит текст 50-го псалма Давида «Помилуй меня, Боже» — одного из самых известных, выражающего глубокое покаяние в греховности и усердную молитву о помиловании. В наше время безмерного распространения всякого рода фальшивок одним из первых встает вопрос авторства этих, как гласит буклет, «найденных совсем недавно в одной из европейских библиотек рукописных авторских партитур». При этом подчеркивается, что партитуры были «тщательно изучены и профессионально набраны для первого исполнения». 

Музыковед, композитор и клавесинист Дмитрий Коростылев, занимавшийся редактированием кантат для издания и концерта и принимавший участие в их исполнении, заметил: «Удивительно, но с именем Перголези связано феноменальное количество ложно приписанных ему сочинений — более трехсот, — причем часто очень и очень талантливых авторов! Это было какое-то поветрие среди композиторов и издателей, длившееся вплоть до конца XVIII века и оставившее музыкальный мир лишь во второй половине XX века. К сожалению, нельзя точно сказать, кто более виноват в этом: авторы, делавшие подлоги, или издатели вроде Роберта Бремнера, в 1780 году издавшего под именем Перголези выдающиеся двенадцать трио-сонат скрипача Доменико Галло. Эти сонаты, кстати, многим известны по «мистификации в квадрате» — «Пульчинелле» Игоря Стравинского. Интересно, что великий русский авангардист искренне верил в то, что написал балет на музыку Перголези, тогда как из использованной им 21 пьесы тому принадлежат лишь десять, семь — сочинения Галло, а еще четыре — вообще пера других авторов. Из двух Miserere, судя по стилю, одно все же не было написано Драги, но теперь неразрывно связано с его именем и вне связи с ним, наверное, уже не будет вспоминаться. Другое — Miserere P. 344 — очевидно, написано им самим». К слову, Драги — настоящая фамилия композитора, в то время как Перголези — скорее, прозвище, означавшее происхождение его рода из местности Пергола. 

Что же в итоге слышит публика, не углублявшаяся в музыковедческие штудии? Те, кто знаком со Stabat Mater, безошибочно почувствуют и угадают в исполняемых сочинениях стиль не просто Перголези, а автора именно этой всемирно известной кантаты. Словно Miserere — лаборатории, в которых композитор экспериментировал, взяв лучшее в свое итоговое создание. Стилистические особенности, приемы голосоведения, похожие мелодические обороты и даже прямые цитаты — все оттуда: словно расширенный и «утяжеленный» вариант Stabat Mater. Если последнее сочинение сугубо камерное, то оба Miserere по-барочному пышны: полноценный квартет солистов, внушительный оркестр, еще более внушительный хор. Обе кантаты достаточно продолжительны, каждая спокойно заполняет концертное отделение. В целом музыка — несказанной красоты и цельности, зрелости: «высший пилотаж» барокко, притом предвосхищающий грядущий классицизм. Хоровые номера чередуются с сольными высказываниями вокалистов, которые также поют то в дуэтах, в том числе попарно, то в трио или квартете и в перекличке с хором в рамках одного номера. Композитор предложил множество вариантов. 

Оба сочинения были представлены достойно. Объединенные коллективы звучали слаженно и сбалансированно, хотя чувствовалось, что звук неоднороден и хор сводный. Но в то же время сила звука, его мощь и густота были приемлемы для барочной стилистики — нигде не пережали, не «утяжелили», постарались добавить легкости и прозрачности звучания. Оркестр заслуживает больших похвал, несмотря на некоторые помарки: от его игры веяло витальной энергией, свежестью, присущей музыке Перголези в целом. Среди солистов особое впечатление произвели дамы. Что касается кавалеров, то, похоже, партия нижнего голоса все же больше бы подошла басу, чем баритону, а тенор был откровенно слаб: обладая приятным голосом, пел он весьма неуверенно, а кроме того, из-за темброво-тесситурной близости мужских голосов между ними не получилось должного контраста. 

И все же трудно переоценить культуртрегерский посыл состоявшегося концерта. Хорошо бы, чтобы вновь обретенная дивная музыка Перголези звучала в концертных залах, а не пылилась на полках библиотек.