Показанная в Москве постановка – авторское возобновление спектакля Алексея Степанюка, созданного им в 1994 году к фестивалю в честь 150-летия со дня рождения Римского-Корсакова. Самое заметное обновление – замена рисованных задников видеоконтентом Вадима Дуленко. В остальном это все тот же хорошо узнаваемый продукт, соединяющий «соцреалистический» визуальный ряд с полной реабилитацией религиозно-мистической тематики, которую в советских версиях «Китежа» трактовали исключительно в народно-патриотическом ключе, вымывая всякую мистику и изрядно купируя. В середине 1990-х подход Степанюка казался новым, его работа имела успех, была неоднократно показана за рубежом — например, в Париже и Нью-Йорке, где главную героиню пела Любовь Казарновская, прошедшая за десять лет до того основательную «китежанскую» школу в Большом театре у Евгения Светланова. Однако после черняковского опыта (постановка 2001 года, собравшая множество наград и шедшая в театре 20 лет) эта эстетика воспринимается возвратом в прошлое, хотя, пожалуй, отвечает новым реалиям нашего бытия. 

Предельно простой и весьма предсказуемый спектакль визуально очень красив (сценография самого Степанюка). Просторная сцена, застеленная зелеными холмами, ограничена двумя арками с цитатами на церковнославянском из Евангелия от Иоанна: очевидно, что это – портал для праведников, куда никакие Гришки точно не попадут. На заднике — упомянутое торжество видеоарта: в Феврониевой пустыне гуляют «всамделишные» журавли, медведи и туры, потом пугающе реалистичным огнем пылает Малый Китеж, следом во всей красе отражается в озере невидимый Великий Китеж, и в финале все заливает белоснежно-золотой неизреченный свет. Роскошны костюмы Ирины Чередниковой: всех оттенков красного – в сцене сорванной свадьбы у малокитежан, брутально-черные — у «тьмы татарской», благородные сине-голубые – у готовых к сакральной жертве великокитежан, переливающиеся стразами кипенно-белые – у причастных райскому блаженству праведников, сочиняющих утешительную грамотку окаянному Гришеньке. В «Зарядье» этот спектакль вписывается идеально (режиссер адаптации Кристина Ларина) – без потерь, характерных для работ с более сложной и изощренной сценографией. 

Ораториальную сущность оперы Алексей Степанюк, кажется, и не пытался опровергнуть: торжественная статика тут доминирует, позы картинны, поклоны и вообще любые движения — преувеличенно былинно-героические. С одной стороны, режиссер внимательно слушает музыку, с другой — уж слишком буквально иллюстрирует либретто. Его Феврония — пышущая здоровьем и энтузиазмом земная дева, княжич Всеволод — красавец в стиле киногероев Сергея Столярова, татарские мурзы — канонические двухметровые Кончаки: ошибиться, кто есть кто, невозможно, гадать не над чем — надо просто любоваться и внимательно слушать музыку. А она того стоит. 

Валерий Гергиев знает все про Римского-Корсакова, про его образный мир, его дух и эстетику, еще больше знает собственно про «Китеж», которым дирижировал, наверное, сотни раз. Опера звучит монументально, неторопливо, прочувствованно, со вкусом к божественным длиннотам (а потому заканчивается в полночь). Динамический диапазон максимален — от тончайшего шелеста пианиссимо до оглушительных, неистовых фортиссимо в «Сече при Керженце». Экстремальные условия гастрольного проката (визит Мариинки возник, как всегда, спонтанно) сказались на небольших расхождениях и не всегда четких вступлениях что солистов, что оркестровых групп, — на премьерных декабрьских показах в Петербурге осечек не было. Красота звучания хора (хормейстер Константин Рылов) абсолютна: в такой хоровой опере, как «Китеж», это качество — достижение, компенсирующие любые несовершенства. Своеобразная акустика московского зала для «коллективного певчего» благоприятна — хоровые коллективы звучат всегда выигрышно, – но она же безжалостна к малейшим недостаткам солистов. 

Большой и красивый голос Ирины Чуриловой (Феврония) периодически огорчал расфокусированностью в верхнем регистре, не хватало мощности и брутальности в пении Мирослава Молчанова и Глеба Перязева (Бедяй и Бурундай), чьи низкотесситурные партии прозвучали глуховато. Но особенно огорчил ветеран Николай Гассиев, единственный, кто сильно выбивается из ряда в целом достойных (несмотря на замечания) исполнений. Своего Гришку он играет невероятно правдиво, но пение носит уже в большей степени мемориальный характер, кроме того, артист пару раз здорово ошибался со вступлениями, пропуская целые фразы. Остальные вокальные работы отличаются красотой и свежестью голосов. Из совсем молодых отлично показались Александр Трофимов — Всеволод, Светлана Карпова — Отрок, Юрий Воробьев — князь Юрий. Среди мэтров первое место по выразительности и мастерству вокализации – у Алексея Маркова (Федор Поярок). 

Творчество Римского-Корсакова — особая тема для Валерия Гергиева. Устойчивый пиетет к классику дирижер демонстрирует стабильно в течение последних 30 лет. Оперы главного русского сказочника ставятся в Мариинском театре регулярно, и одни и те же названия – не по одному разу. Апофеозом этих усилий можно считать празднование 175-летия со дня рождения Николая Андреевича в 2019-м, когда в Мариинке прозвучали все его 15 опер, все 79 романсов, симфонические и хоровые произведения. В следующем году грядет новый юбилей — 180-летие Римского-Корсакова, и, возможно, маэстро Гергиев, наконец, даст сценическую жизнь трем его «оперным париям» – «Сервилии», «Пану воеводе» и «Младе», которые в новейшее время исполнялись в Мариинском только концертно.  

Фото: Михаил Вильчук, Наташа Разина