Наряду с Вагнером, Рихардом Штраусом, Берлиозом, а также русской оперой в целом Сергей Прокофьев – особая тема Мариинки все годы «правления» Валерия Гергиева. Прокофьева маэстро активно ставит с момента своего прихода на пост художественного руководителя в 1988-м. Столетие со дня рождения композитора в 1991-м было встречено целым букетом опер, как имевших исполнительскую традицию, так и практически не исполнявшихся в СССР. Тогда, несмотря на не самую располагающую к творчеству обстановку, Кировский театр выдал сразу четыре премьеры – «Игрока», «Огненного ангела», «Войну и мир» и «Апельсины». После этого и вплоть до наших дней прокофьевские сочинения присутствуют в репертуаре постоянно, ставились не по разу, за исключением разве что «Повести о настоящем человеке», до которой руки у худрука пока не дошли (ее давали только концертно в циклах забытых советских опер).

Отечественная премьера «Любви к трем апельсинам», как известно, прошла именно в ленинградском ГАТОБе в 1926 году, через четыре года после мировой премьеры в Чикаго. Новинка имела успех, на следующий же год ее срочно включил в свой репертуар и Большой театр. Однако смелый юмор и музыкальная эксцентрика, уместные на главных сценах СССР в 1920-е, позже надолго исчезли с них. Нет, «Апельсины» не были удалены из репертуара советских театров вовсе, их периодически ставили на разных подмостках, в 1970-м даже появился советско-болгарский фильм-опера (с великолепным актерским составом – В. Басов, С. Мартинсон, И. Рутберг, И. Печерникова, Б. Сичкин, пели за кадром болгарские солисты: в частности, принцессу Клариче озвучила великая меццо Александрина Милчева). Но на главные сцены «Апельсины» вернулись уже в постсоветский период: в Мариинку в 1991-м – в Большой в 1997-м (спектакль Питера Устинова).

Постановку Александра Петрова в 2007-м сменила блистательная работа француза Алена Маратра, позже опера шла в Концертном зале театра в полусценической инсценировке, теперь же решили вернуться к варианту 1991 года. Вероятно, Валерий Гергиев счел его наилучшим из возможных. А может быть, это стратегия: в последние сезоны худрук извлек «из закромов» не один спектакль, в прошлом снискавший успех публики. Пару лет назад был возобновлен «Огненный ангел» также образца 1991 года, этим летом в афишу вернулся еще более давний (1980 г.) «Дон Паскуале» Юрия Александрова. Что это – признак кризиса идей, нехватка больших режиссерских имен, с которыми традиционно сотрудничала Мариинка, или всего лишь фильтрация и накопление лучшего из достигнутого?..

Худрук «Зазеркалья» Александр Петров лично возобновлял свой спектакль. Его сотрудничество с Мариинкой, несмотря на наличие собственного театра, продолжается не одно десятилетие и вылилось в создание нескольких спектаклей, причем некоторые из них с успехом идут годами. И вновь Петров попал в самое яблочко. Его работа оказалась невероятно захватывающей, эстетически абсолютно не устаревшей, живой, заводной, а самое главное – очень музыкальной. Суть и дух прокофьевской партитуры схвачены на все сто и воплощены в ярком, искрометном действе. Нашлось место всему: доброму юмору, гротеску, наивным чудесам и превращениям, аллюзиям на штампы масскульта, оперной красивости и пародии на нее – словом, настоящая комедия дель арте!

Требующие серьезных трагедий выходят на авансцену в античных тогах, лавровых венках и с древнегреческими масками; им противостоят борцы за комическое в пудренных париках времен самого Гоцци. Их перепалка заканчивается «святотатством» – знаменитый голубой головинский занавес рвут (на самом деле, конечно, его копию), и на сцене появляется Глашатай в образе всамделишной Смерти: на коне, с косой, гремя позвонками и костьми. Разверзнувшийся таким образом «ад» быстренько сменяется идиллией в бело-голубых тонах. На выстроенной амфитеатром площади публика лицезреет архитектурные красоты в виде изящных макетов – венецианский Сан-Марко и одну из римских церквей-близняшек. На этом пасторальном фоне и происходит решение главной государственной проблемы Трефового королевства: как развеселить Принца. Последний в образе Пьеро пребывает в детском манежике, окруженный медперсоналом в чумных венецианских масках. «Шутливая личность» Труффальдино в домино неподалеку удит рыбу в канале – как говорится, рояль в кустах присутствует. Битва волшебников сопровождается демонстрацией гигантского китайского карнавального дракона, а сами оппоненты предстают в образах цивилизационных антагонистов: Маг Челий – в индуистском (или вьетнамско-бирманском?) обличье, Фата Моргана – воплощение моцартовской Царицы ночи в барочном варианте. Чтобы у публики не оставалось сомнений, кто тут хороший, а кто не очень, колдуны еще и скачут на соответствующих «скакунах»: Челий на белоснежном единороге – Моргана на малосимпатичной рептилии.

Описывать красоты сценографии и изобретательность костюмов Вячеслава Окунева можно бесконечно. Избыточным этот видеоряд покажется только снобу. Избыточность проистекает из самой сути эксцентричной комедии, в которой лишними могут быть только скука и пошлость, но здесь нет ни того, ни другого. То же скажу и о ювелирных мизансценах Петрова – всегда уместных и невероятно задорных, брызжущих энергией и выдумкой, неизменно обусловленных музыкальными задачами. Решение Гергиева возобновить именно спектакль Петрова – Окунева представляется оправданным. Конечно, нужно давать дорогу новому, пробовать, экспериментировать, однако сохранять лучшее тоже нужно, а «Апельсины»-1991 смело можно отнести к работам выдающимся.

Под стать театральному продукту и музыкальное прочтение. Оркестр, если требуется, звучит упруго и звонко, но может быть и нежно-лирическим; точность – запредельная, тонкость в плетении изощренных прокофьевских кружев – идеальная: такие «Апельсины», наверное, можно услышать только в Мариинке и только от маэстро Гергиева. Составы (удалось послушать два) в этой не очень певческой опере имеют меньшее значение, в сравнении с актерским потенциалом солистов (что благодаря режиссеру максимально выявлено у всех). Тем не менее хочется отметить особо запомнившихся: гротескно значительного и весомого Геннадия Беззубенкова (Король), красивый тембр и ясность дикции Дарьи Рябоконь (Клариче), вокально-драматическую выразительность Ярослава Петряника (Леандр), подкупающую лиричность Евгения Ахмедова (Принц) и Анны Денисовой (Нинетта). Исключительно удачны обе Кухарочки – Юрий Власов и Дмитрий Григорьев. 

Фото Михаила Вильчука © Мариинский театр