Самое известное творение представителя французской ориенталистики XIX века долго не ставилось на отечественной сцене — от былого внимания к нему, какое наблюдалось и позапрошлом веке, и в первой половине прошлого, казалось, не осталось и следа. Лишь изредка «Лакме» давали концертно. В последние десять лет такие исполнения имели место в Доме музыки и Московской филармонии, в Концертном зале Мариинки. Но вдруг интерес к почти забытому шедевру воспламенился: сразу два российских театра выпустили премьеры. В Красноярске спектакль с элементами актуализации поставил Сергей Новиков, а в Мариинском театре родился удивительный вариант, скромно названный «полусценическим исполнением».

Что это такое, пожалуй, внятно не объяснит никто. Певцы поют не по нотам у пюпитров, а наизусть, активно мизансценируют, на них костюмы, соответствующие либретто Эдмона Године и Филиппа Жиля, есть сценография — не очень богатая, но ее хватает для создания атмосферы и визуальных впечатлений. Кроме того, есть балет, полагающийся по жанровым правилам французской опере, — ориентальные танцы все на месте. В чем же «половинчатость» решения? Наверное, не в том, что рисованные задники заменены видеопроекциями (кстати, весьма красивыми). И не в отсутствии реквизита: пара топчанов в восточном стиле на сцене все же присутствует, именно на них разложены сокровища Лакме; есть и кущи, где цветет злосчастный эндемик, с помощью которого титульная героиня отправится в лучший из миров. Ведь не только в драме, но и в опере мы не раз видели спектакли, когда на сцене, условно говоря, «два стула», и никому в голову не приходило из-за этого лишать представление статуса театрального продукта.

Ставить «Лакме» еще в прошлом сезоне начинала режиссер Изабель Парсьо-Пьери, однако работу не завершила, и ее имя отсутствует на афише. У спектакля вообще нет никакого постановщика. Зато все другие специалисты названы: свет — Вадим Бродский, видео — Вадим Дуленко, художник по костюмам — Антония Шестаков, хореограф — Александр Сергеев. Складывается впечатление, что в Мариинском театре считают эту работу какой-то неполноценной и компромиссной. Тем не менее она включена в афишу XXX фестиваля «Звезды белых ночей», который уже идет, и музыкально «Лакме» загодя готовились к тому, чтобы вернуться на историческую сцену (первое концертное исполнение состоялось осенью 2020-го), — ту самую, где всего через полтора года после мировой премьеры оперы в Париже состоялась ее российская премьера (в 1884 году).

Спектакль — а это именно спектакль, несмотря на все оговорки, – ярко свидетельствует о том, что опера вполне может жить без всякого концептуализма и с минимальными сценическими затратами. Это отличная иллюстрация к теории историка оперы Евгения Цодокова, который настаивает на том, что опера — не театр, а особый тип искусства, лишь использующий театральные формы и методы, но вполне могущий обходиться без них, поскольку самодостаточен. И бытование оперы в виде концертов и аудиозаписей, по мнению сторонников этой теории, прекрасно ее доказывает.

Действительно, чего недополучила публика в новой работе Мариинки? Визуально — вполне состоятельно, режиссерски — простенько, но все необходимое есть, отношения между героями выстроены, массовые сцены разведены. Нет «идей»? А все идеи есть у Делиба — идеи жертвенной любви, противостояния цивилизаций, осуждения идеализма и фанатизма. Вполне достаточно слушать музыку — оркестр, хор и солисты более чем ясно транслируют идеи, эмоции и побудительные мотивы. «Музейная опера» в чистом виде — «музейная» не только по соблюдению места и времени действия, указанному в партитуре, но во многом и по способу общения с публикой. Все происходящее на сцене напоминает пресловутый костюмированный концерт (однако не вполне: артисты очень даже заботятся об убедительности существования на сцене, поют выразительно, что в опере важнее игры); правда, музей нового поколения — видеопроекции и современный свет — «музеем» в значении архаики не отдают.

В этих условиях внимание почти полностью переключается на музыку, что и требуется. Публика творение Делиба знает очень плохо: ариям и дуэтам не аплодировала, зато несколько раз порывалась похлопать во время знаменитой Арии с колокольчиками — сразу, как только исполнительница Лакме споет какую-нибудь диковинную фиоритуру. И это при том, что Антонина Весенина исполняет их не идеально, а крайние верхи берет порой с трудом, голос на этих нотах не расцветает, как хотелось бы, памятуя интерпретацию этой арии Джоан Сазерленд или Бэлой Руденко. Да и Александр Михайлов в партии ее возлюбленного англичанина Джеральда, скорее, разочаровывает: он чувствует стиль, у него хороший французский, но его тенор слишком маленький и неяркий, «засурдиненный», большого впечатления его пение не оставляет.

Более убедителен Яков Стрижак в партии Нилаканты — грозной мощи ему, быть может, несколько недостает, зато утонченность и сердечность в пении присутствуют с избытком, что подкупает. Хороши Дарья Рябоконь (Маллика) и Ярослав Петряник (Фредерик) — поют ярко и музыкально. Более всех радуют хор и особенно оркестр под управлением Кристиана Кнаппа: коллективы безупречны, шарм и обаяние французской музыки переданы изрядно, аккомпанемент солистам и танцовщикам чуток.

Фото Наташи Разиной, Михаила Вильчука