Мариинский театр вновь спонтанно возник в столичной афише: концертный зал «Зарядье» в марте предложил сразу несколько его выступлений. Все – под управлением Валерия Гергиева: после возникших сложностей с контрактами в Европе маэстро переключился на родные просторы. Справедливости ради нужно отметить, что и до известных событий интенсивность присутствия Гергиева и его коллектива на российских сценах была впечатляющей, но теперь, видимо, еще усилится.

Весенний план включает исполнение целиком «Кольца нибелунга» в полусценической версии – облегченной, по сравнению со спектаклями, идущими в Мариинке, но все же единой с ними, основанной на музыкально-драматургической и сценографической концепции самого Гергиева и его давнего сотворца, художника Георгия Цыпина. Своего «Кольца» Москва как не имела, так и не имеет, поэтому каждое представление тетралогии (последнее случилось в 2018 году на гастролях Софийской народной оперы в Большом) воспринимается как огромное событие.

Однако в программе мариинских гастролей – не только Вагнер, но и созвучный ему по идеям Римский-Корсаков. Ему Гергиев посвятил целый день, дав 12 марта два концерта. Днем – Римский-Корсаков праздничный, яркий, торжественный, популярный: сюита из «Сказки о царе Салтане» и «Шехеразада». Вечером – Римский-Корсаков таинственный, глубокий, философский, патриотичный и трагический: третий акт из «Сказания о невидимом граде Китеже и деве Февронии».

* * *

Дневной концерт открылся вопреки программе увертюрой к «Псковитянке». Музыка из первой корсаковской исторической народной драмы прозвучала драматически насыщенно, и с особой залихватской удалью – тема вольницы в увертюре. «Экспозицию» концерта публика встретила шквалом аплодисментов, в котором чувствовалась не только благодарность артистам, но и очевидная, несомненная и даже демонстративная поддержка любимого дирижера.

Сюита из «Салтана» была сыграна на необычайном подъеме. Тон задали медные духовые, уверенно и ярко провозгласившие фанфары во вступлении. Величественно прозвучала первая тема шествия царя, ее сменила мечтательная морская звукопись (в которой Римский-Корсаков был непревзойденным мастером), наконец в третьей части сюиты оркестр заблистал различными инструментальными соло – удивлявшими красотой и филигранностью, – подчеркивая изобретательность и живописность партитуры.

Шедевр композитора – «Шехеразада» прозвучала поистине безукоризненно. В этом очень известном произведении поразила, прежде всего, свежесть прочтения: обостренные акценты, усиленная контрастность между громоподобными форте и нежнейшими пианиссимо, выразительная певучесть ориентальных тем, потрясающее нагнетание звучности с катарсическим выходом на кульминации. Все говорило за то, что оркестр играет любимую музыку и что исполнение доставляет музыкантам видимое и слышимое удовольствие. Вновь и неоднократно порадовали медные духовые: нередко проблемную даже в знаменитых российских оркестрах группу в мариинском варианте иначе как божественной не назовешь – настолько четко, точно, слаженно, безупречно играют петербургские оркестранты на своих непростых инструментах! Знаменитое скрипичное соло – тему титульной героини сюиты – блистательно и проникновенно исполнял концертмейстер оркестра румынский скрипач Лоренц Настурика-Гершовичи.

* * * 

Вечернюю программу посвятили величайшей в творчестве Римского-Корсакова опере. Третий акт драматургически, пожалуй, самый сложный, рисующий обреченность Великого Китежа и решимость горожан к борьбе; удивительное чудо, свершающееся по молитве Февронии; знаменитую Сечу при Керженце; трагическое объяснение Гришки и Февронии. Маэстро Гергиев и его коллективы справились с этой сложностью безусловно блистательно, представив яркую и многогранную фреску из героических времен Киевской Руси. В отличие от дневного концерта, где превалировали праздничные, радостные краски, в «Китеже» преобладал горестный надрыв и потаенная скорбь. И здесь оркестр, конечно, не забывал о певучем красивом звуке, а дирижер мастерски лепил форму. Ураганный порыв в знаменитой батальной симфонической картине не мог никого оставить равнодушным – публика буквально затаила дыхание, всецело погрузившись в глубоко трагический звуковой мир.

Откровенно порадовали и вокалисты, спевшие свои партии исключительно экспрессивно и объемно по эмоциональному наполнению. Первое впечатление – порывистые плачи мужественного Федора Поярка в исполнении баритона Эдема Умерова: в них слышалось истовое горе и безысходность потерявшейся души. Монументальный бас Станислава Трофимова гениально обрисовал отеческий образ мудрого Князя Юрия: в его пении воплотилась квинтэссенция идеального церковного звучания. Трепетные реплики юного княжича Всеволода прекрасно удавались крепкому тенору Александру Трофимову, а его запев в знаменитой песне дружинников «Поднялася с полуночи дружинушка» прозвучал гимном мужественному русскому воинству. Ярко и образно исполнила монолог Отрока Юлия Маточкина – образы пылающего Китежа словно материализовались в звуках ее пламенеющего огненными красками меццо-сопрано. Образы жестоких и тупоумных татарских богатырей убедительно создали басы Михаил Петренко и Владимир Феляуэр.

В центре второй части акта – объяснение Гришки Кутерьмы и блаженной Февронии. Тенору Андрею Попову, обладателю выразительного характерного голоса, очень удавались «подленькие» интонации человека мелкой души, однако на мощные кульминации плотности и силы звукового потока не всегда хватало: все-таки эта партия – предпочтительно вотчина настоящих драматических теноров (вспомним в ней блистательных Владислава Пьявко или Владимира Галузина). Ирина Чурилова, обладательница огромного сопрано – холодновато-ясного, благородно звучащего – интерпретировала образ Февронии в большей степени как святой девы, нежели простой русской девушки, жертвенной и по-человечески близкой: скорее, это была возвышенная надмирная героиня в духе Брунгильды или Иоанны д’Арк.

Не менее солистов понравился мариинский хор (хормейстеры Константин Рылов и Никита Грибанов), владеющий широкой палитрой красок – от мощнейших тутти до эфирных пиано, которые так нужны в сцене прощания китежанок и ожидания чудесного исчезновения града.