Выдающийся интерпретатор музыки Листа Борис Блох как-то заметил: «В России, как нигде в мире, почитают Листа. На этом я вырос и даже не думал, что может быть иначе. И когда на Западе я столкнулся с пренебрежительным отношением к Листу, для меня это был культурный шок, который я до сих пор не могу пережить. В какой-то степени мое листианство продиктовано желанием защитить композитора в тех странах, где его недооценивают, как, например, в Германии или Австрии! Своим донкихотством я хочу им доказать, что они неправы, что Лист не только композитор венгерских рапсодий, но что он мистик, глубокий, религиозный поэт и философ».

Великая традиция почитания Листа в России сегодня имеет достойное продолжение в лице Елены Дроздовой и Петра Аверина. Эти пианисты и стали протагонистами листовского вечера в ММДМ, исполнив огромную монографическую программу.

Елена Дроздова – выпускница аспирантуры РАМ им. Гнесиных (класс В.М. Троппа). Когда-то Николай Петров назвал ее «уникальным дарованием». Свой первый концерт Дроздова дала в 7 лет и вскоре стала стипендиатом программы «Новые имена». Позже выигрывала конкурсы «Памяти Артура Рубинштейна» в Быдгоще (Польша), имени Ференца Листа в Будапеште, имени Марии Юдиной в Петербурге.

Петр Аверин – также ученик Владимира Троппа, также участвовал в программе «Новые имена», выигрывал конкурсы в Италии и России (имени Софроницкого в Москве). Сегодня он – признанный интерпретатор сочинений Листа, в Венгрии его даже назвали «Листом XXI века».

В первом отделении вечера Аверин исполнил венгерские рапсодии № 3 и № 8, «Фонтаны виллы д’Эсте», трансцендентный этюд «Метель», «Утешение» № 2 и Испанскую рапсодию. Первое, что бросилось в глаза, едва пианист появился на сцене, – его скромная манера поведения. Поначалу это даже несколько разочаровало: артист казался скованным и явно не склонным располагать к себе публику подчеркнуто театральной манерой поведения, чем любят щеголять многие исполнители. А между тем он мог бы успешно эксплуатировать свои внешние данные – Аверин нешуточно похож на молодого Листа. Однако первое впечатление оказалось обманчивым – весь артистизм и театральность Петр Аверин явил в исполняемой музыке.

С первых звуков стало понятно: это виртуоз, блистательно владеющий любой техникой. Все было сыграно с невероятной точностью и легкостью, бесподобной педализацией, столь много значащей в романтической музыке. Ярко были переданы фольклорные мотивы рапсодий, поэтические настроения «Фонтанов» с «осязаемыми» – благодаря роскошной jeu perle – брызгами воды. В «Метели» по-настоящему восхитило проведение басовой линии как знака неумолимого нарастания грозной стихии.

Во втором отделении царила Елена Дроздова. В ее исполнении прозвучали Баллада № 2, «Сонет Петрарки № 104», Трансцендентный этюд № 11, «Утешение» № 3 и хитовый «Мефисто-вальс» № 1. Пианистке также свойственна скромная, если не сказать застенчивая манера держаться на сцене. Однако напряжение улетучивается, едва Дроздова касается клавиш: сразу понятно, что перед нами мастер.

Невероятная мягкость касания клавиш, звук воздушный, легкий, певучий – пожалуй, главное достоинство пианистки, позволяющее решать массу выразительных и изобразительных задач, давать тончайшую нюансировку и многообразие красок. Прихотливая градация звука рождает ощущение глубокой, вдумчивой игры, когда исполнительница вслушивается в самую суть играемой музыки, – это бесконечно увлекает и публику, оказывающуюся словно загипнотизированной ее посылом. Но Дроздовой не чужда и звуковая мощь и бравада, яркий напор, с блеском явленный, например, в «Мефисто-вальсе». Техническое мастерство позволяет ей играть пассажи любой сложности в бешеных темпах, безукоризненно исполнять движение октавами и развернутые арпеджио, обильно украшающие листовские сочинения.

В игре Аверина и Дроздовой публика почувствовала счастливое сочетание мастерства и энтузиазма, горения музыкой Листа и с благодарностью долго не отпускала со сцены артистов. В финале каждого из отделений звучали бисы. Петр Аверин исполнил Трансцендентный этюд № 10 и «Забытый вальс» Шопена, Елена Дроздова – шопеновские Andante Spianato и «Большой блестящий полонез». Небольшое шопеновское «вторжение» в листоманию не показалось неоправданным или излишним.