Этот итальянский бас-баритон на сцене уже двадцать лет. Его дебют состоялся в начале нынешнего века в «Свадьбе Фигаро». Он поет разнообразный репертуар (барокко, раннеромантическое бельканто и др.), но славу ему принесли, прежде всего, моцартовские роли. В «Зарядье» Лука Пизарони также показал фрагменты своих оперных работ (в том числе Моцарта), но начал камерными вещами.

Четыре ариетты Беллини открыла знаменитая Мalinconia. В этой музыке, известнейшей в сопрановой интерпретации, необычно и неожиданно было слышать слегка неповоротливый, грубоватый мужской голос. Какой же он – бас-баритон Пизарони? Не сказать, что выдающийся по тембру, обладающий какой-то магнетической запоминаемостью, тембральной роскошью – нет. По своей природе голос весьма средний, едва ли красивый. Скорее – звучный, объемный, терпкий до шершавости наждачной бумаги, но теплый. Тембр определенно басовый, темный, с завидной густотой, не баритонового отблеска, но своеобразно ограниченный по диапазону. Прежде всего, внизу: глубоких нот лишен, а вот баритональные верхи даются в целом тяжелому голосу достаточно легко, и это производит немалое впечатление. Понятен успех Пизарони на международных сценах в игровых, характерных партиях (Фигаро, Лепорелло и пр.): своеобразие тембра и очевидная актерская харизма делают его незаменимым в ролях, где следует не отверзнуть слух, но широко раскрыть глаза.

Певец впечатляет артистизмом. С одной стороны, ничего нарочитого, деланного, специального; поведение на сцене просто и естественно. В то же время маленькие детали, жесты, взгляды выдают настоящее животное сцены – очень живого артиста, который умеет обыграть каждую фразу, любой нюанс, подать материал интересно, ярко, что называется, вкусно. Очевидное обаяние высокого, статного мужчины средних лет с обезоруживающей улыбкой приковывает внимание публики не меньше, чем его пение. В совокупности получается изрядное впечатление – артист на сцене безумно располагает к себе, и все симпатии на его стороне.

Нежно-напевные беллиниевские миниатюры сменили канцонетты и ариетты Россини – музыка близкая, но по характеру иная: меньше грусти и томления, больше живости и бравады. И в них комедийно-характерный дар Пизарони заблистал ярче, чем в сдержанном Беллини, где должно превалировать именно вокальное совершенство, чистота линий, продемонстрировать которые Пизарони не то чтобы не может – нет, конечно, он мастер, – но в сравнении с другим репертуаром его Беллини менее интересен.

Вслед великим классикам бельканто последовали менее именитые авторы – Тости и Донауди. В особенности музыка последнего оказалась сюрпризом: две песни этого малоизвестного у нас композитора оказались на редкость элегантными и даже, можно сказать, совершенными с точки зрения письма для голоса. В целом же камерное исполнительство Пизарони показалось исключительно интересным и самодостаточным – певец умеет укрощать свой большой инструмент для целей сокровенного пения, находить тонкие краски, проявить которые не мешает даже от природы его грубоватый тембр. Плюс неоспоримая выразительность, уместная в каждой миниатюре, точный баланс между яркой чувственностью и необходимой сдержанностью и интимностью.

Второе отделение было ожидаемо оперным: арии Моцарта (ария Лепорелло со списком из «Дон-Жуана» и хитовое «Мальчик резвый» из «Свадьбы Фигаро»), Доницетти (Альфонс из «Фаворитки») и Россини (Ассур из «Семирамиды»). Яркость комических персонажей не затмила значительность белькантовых злодеев – в царственных героях Доницетти и Россини Пизарони проявил и лукавство, и высокомерие, и потаенную мстительность, и дал волю гневу – словом, убедил, что он – отнюдь не только певец на характерные комические роли. На бис он вернулся в стихию, более «прилипшую» к нему за годы карьеры, и спел знаменитую «Клевету» из «Цирюльника»: остро-гротесковый Базилио, тем не менее, оказался невероятно обаятельным и даже по-доброму смешным.

Концерт Луки Пизарони был заявлен ровно год назад на той же площадке и с ансамблем его соотечественников: «Виртуозы Ла Скала». Теперь выступление состоялось, но под аккомпанемент рояля. Деликатную поддержку певцу обеспечила грузинский концертмейстер Мзия Бахтуридзе. Выпускница Московской консерватории, ученица Важи Чачавы, во второй половине 1980-х Бахтуридзе много выступала с тогдашними яркими отечественными певцами – Любовью Казарновской, Паатой Бурчуладзе и др. В 1990-м уехала из СССР в Италию, где портом ее приписки стал Ла Скала. Сотрудничала с такими дирижерами, как Риккардо Мути, Сейджи Озава и пр. Пару сезонов назад в Москве великолепно аккомпанировала Рамону Варгасу («Играем с начала» писала об этом концерте).

И вот – новая встреча и тот же высший пилотаж концертмейстерского искусства: идеальное чувство ансамбля, в том числе и там, где требуется яркая оркестровая звучность (например, в оперных ариях). Давая певцу отдых, Бахтуридзе исполнила два сольных номера – оба нежным, меланхолическим, прозрачным звуком: «Аве Марию» Масканьи и попурри из киномузыки Гии Канчели. Последнее в тотально итальянской программе концерта было сверхоригинально – вроде бы, выбивалось из стилистики вечера, но при этом рождало богатую гамму воспоминаний у слушателей. Более того: оказалось, ласковые мелодии Канчели гармонично сочетаются с музыкой Апеннин и эта дополнительная краска – совсем не лишняя.