Карьера Орлинского началась пару лет назад, когда после окончания Музыкального университета им. Шопена и Джульярдской школы он успешно прошел прослушивание Национального совета Метрополитен-оперы. Оперная карьера стартовала со сценических сочинений Кавалли и Вивальди, контратенор уже выступал в Карнеги-холле, на фестивале в Карлсруэ, на радио France Musique, а минувшей осенью случилось первое достижение в области звукозаписи – вышел дебютный альбом Anima Sacra, где Орлинский поет в сопровождении барочного ансамбля Il pomo d’oro Максима Емельянычева. Американская и европейская пресса щедро раздает ему самые громкие эпитеты, особо подчеркивая его артистичность и пластичность – поляк профессионально занимается брейкдансом и даже завоевал несколько премий как танцовщик.

«Юный польский бог». Этот эпитет, примененный Томасом Манном в отношении молодого аристократа Тадзио, героя новеллы «Смерть в Венеции», первым приходит на ум, когда вы видите Орлинского. Стройный юноша с миловидными чертами лица, с голливудской улыбкой сразу выигрывает на поле визуальных впечатлений. И подобно престарелому писателю Ашенбаху, публика моментально подпадает под его чары – обаяние молодости и привлекательной славянской внешности безгранично. Орлинский это хорошо понимает и соблазняет беззастенчиво – на этом фоне все остальное не имеет уже по большому счету никакого значения: явление певца перед новой аудиторией однозначно трактуется как успех.

И все же: перед нами не кинозвезда, и не модель – певец. Каков же он? Попытаемся уклониться от оптического морока и сосредоточиться исключительно на вокальной стороне. Рассеявшиеся чары оставляют нас один на один с классическим контратенором, хорошо выученным, однако почти лишенным индивидуальности. Голос ровный, но бесцветный, малоинтересный, подвижность голоса хорошая, интонационная точность на высоте, сила звука весьма умеренная (даже в контексте барочной музыки и камерного оркестрового сопровождения), не на всем диапазоне однородная. В силу тембральной сублимированности такой вокал не воспринимается доминантой ансамбля – он все равно что еще один инструмент оркестра: ловкий, мастеровитый, виртуозный, но не особый. Что в общем-то нонсенс: барочная музыка, писавшаяся для кастратов, вся вдоль и поперек вокалоцентрична – это не Вагнер с его вплетением голоса в оркестр! Относительная слабость звучания не дает возможности для динамических контрастов – весь концерт проходит приблизительно на одном нюансе, лишь пару раз певец позволяет себе откровенные фортиссимо на верхних нотах, и тогда его звучание приобретает некрасивую пародийную окраску. Не хватает яркости и выразительности – все спето мило, но одинаково; точно, но не захватывающе. Все ли контратенора таковы? Многие, но не все – достаточно назвать Франко Фаджоли, чей голос невозможно обвинить в бескрасочности и однообразии, чтобы понять, что и в этом амплуа можно быть сугубо индивидуальным и по-настоящему харизматичным.

Программа крутилась вокруг трех великих имен барокко: Бах, Гендель, Вивальди. Причем Бах – только в инструментальном варианте: был исполнен Концерт для гобоя д’амур с оркестром ля мажор, в котором блистательно солировал Алексей Уткин. Генделевские арии из «Самсона», «Мессии» и «Иеффая», сами по себе великолепные, оказались в основном способом демонстрации певцом своей техники. Наиболее выразительно в его исполнении прозвучала кантата Вивальди Stabat mater, где тема скорби и любви, как представляется, оказалась близка артисту. Раритетом стала российская премьера мотета Франческо Николы Фаго Tam non splendet – музыки виртуозной, но весьма клишированной, едва ли способной соперничать с титанами барокко.

Если солист оставил смешанные чувства, то мастерство дирижера и оркестра приятно впечатлило: точность штриха, эмоциональность и одновременно умеренность, то есть абсолютное понимание стилистики музыки – отличительные черты исполнения. Аларкон, что полководец на плацу, уверенно руководил процессом, управляясь параллельно и с клавесином, прекрасно поддерживал молодого вокалиста, но подлинных вершин сотворчества ему ожидаемо удалось достичь лишь в Бахе – в дуэте с Алексеем Уткиным.