Сцены и арии из «Бориса Годунова», «Хованщины», «Руслана и Людмилы», «Князя Игоря» и «Сказания о невидимом граде Китеже» были исполнены с участием не так давно влившегося в коллектив особого солиста. Это знаменитый оперный бас Дмитрий Степанович. Ученик Петра Глубокого по Московской консерватории Степанович известен и своим певческим искусством, и композиторским талантом: в бытность его солистом Театра им. Станиславского и Немировича-Данченко в камерных пространствах на Большой Дмитровке устраивались авторские концерты певца-композитора. В силу ряда причин Степанович оставил МАМТ, но в памяти московской публики остались созданные им на этой сцене харизматичные, яркие образы.

Был период, когда Степанович исчез из поля зрения – видимо, переживая некий кризис, но с недавних пор стал появляться на музыкально-театральном горизонте. Зимой в Рахманиновском зале консерватории он участвовал в мировой премьере мюзикла Евгения Крылатова на стихи Юрия Энтина «Легенда о русалочке» (это также был проект «Благовеста») – исполнил партию Веселого монаха. В начале весны выступил на премьере «Любовного напитка» в Театре оперы и балета Республики Коми: в Сыктывкаре его Дулькамара, как и в успешном на протяжении многих лет спектакле МАМТ, радовал громоподобным раскатистым басом и пугал отрицательным обаянием в подчеркнуто гротесковой роли.

Именно такие роли более всего удавались Степановичу: либо откровенно инфернальные (как четыре злодея в «Сказках Гофмана» – Линдорф/Коппелиус/Миракль/Дапертутто), либо предполагающие комизм на грани эпатажа (как тот же Дулькамара или Мендоза в прокофьевской «Дуэнье»). В образах более классических артист нередко пережимал, явно увлекался и не всегда контролировал свою эмоциональную палитру. Поэтому его обращение к шаляпинскому репертуару было интригующим: найдет ли он нужные краски для величественных, сдержанных, полных подлинной глубины образов Бориса, Руслана, Игоря, Князя Юрия и Досифея?

Концерт полностью развеял сомнения. Во-первых, голос певца по-прежнему свеж и ярок: звучит что колокол, богат обертонами. А самое главное – вокальная технология находится на высочайшем уровне, когда артисту подвластно все: любой нюанс, штрих, любая тесситура (в рамках амплуа), любой оттенок тембра. Его дыхание фундаментально и позволяет плести кружева бельканто любой сложности и продолжительности.

Во-вторых, актерское погружение буквально сражает наповал. Певец настолько проникся материалом, настолько стремился донести именно шаляпинскую интерпретацию хрестоматийных русских образов, что публика буквально слышала шаляпинские интонации, акценты, шаляпинскую подачу слова – будто с тех самых древних шуршащих пластинок. И в то же время это не было слепым копированием. Степанович поет по-своему, но словно заставляет ожить образ давно покинувшего этот мир великого артиста.

В сложных сценах из «Князя Игоря», «Китежа» и «Руслана» превосходный ансамбль Степановичу составляли солисты «Благовеста», певшие все как на подбор на очень достойном уровне: Ангелина Никитченко (проникновенное соло в Хоре поселян и убедительная Горислава), Борис Комлев (феноменально певший и за теноровых Ерошку и Княжича Всеволода, и за контратенорового Ратмира), Наталья Привалова (сопрано, «покусившаяся» на контральтового Отрока и спевшая его ярко, энергично), Алексей Дроздов (Поярок), Дмитрий Фадеев (Скула). Хоровые страницы стройно и слаженно, по-русски соборно прожил-прочувствовал «Благовест» во главе с Галиной Кольцовой. Жаль, что музейный зал явно маловат для богатых голосов коллектива – такую бы программу на большую сцену!

Венчала концерт подлинная премьера: композиция «О, Матерь Божья» Дмитрия Степановича, в которой солировал автор, а хор создал необходимую органно-оркестровую фактуру. Несмотря на светские стихи Сергея Есенина, это сочинение можно отнести к почти духовным.

Фото предоставлено пресс-службой Музея-усадьбы Ф. И. Шаляпина