Большую французскую оперу, написанную Джузеппе Верди для Парижа, поручили поставить модному аргентинскому режиссеру Валентине Карраско и маститому маэстро Даниэле Гатти, нынешнему музыкальному руководителю Римской оперы. Этот театр – Театр Констанци, как его иногда величают по имени первого мецената, – институция с вечными комплексами. Находясь в столице, он претендует на иерархическое первенство, но ни исторически, ни по значению отнюдь не первый. Ла Скала, Сан-Карло и Ла Фениче более значимы, но признавать этого римлянам никогда не хотелось. Они тратят немало сил, чтобы быть не хуже конкурентов. Получается не слишком убедительно: в 2014 году театр обанкротился, тогда же произошло громкое размежевание с его пожизненным художественным руководителем Риккардо Мути.

Тем не менее Римская опера не оставляет амбиций, а премьеру раритетного сочинения главного итальянского композитора дает в те же числа, когда Ла Скала открывает сезон.

«Сицилийская вечерня» обделена славой более раскрученных опер Верди, но вслушайтесь в эту вселенную созвучий – невероятно изящные мелодии, необыкновенные по филигранности и эмоциональному посылу ансамбли, чудесные хоры. А сколько замечательной инструментальной музыки! Даже балетная здесь несет не только формальную и декоративную нагрузку как дань традиции и жанру. Вся эта красота рифмуется с величественностью, роскошью оформления зала Римской оперы. Но визуальный образ спектакля подчеркнуто груб и примитивен, попросту некрасив – уродливые абрисы зданий некого урбанистического пространства (сценограф Ришар Педуцци): это как раз синоним экстерьеру Римской оперы.

«Сицилийская вечерня» повествует о кровавых событиях итальянской истории XIII века. Ее персонажи, словно герои античного мифа, находятся в безвыходной ситуации: что ни предприми, все будет плохо. В спектакле Средневековьем и не пахнет: сюжет перенесен во времена дуче (об этом свидетельствуют костюмы Луиса Карвальо). Мотив иностранного порабощения (Сицилия под французской оккупацией) также второстепенен для авторов постановки – разрабатывается тема борьбы с тоталитаризмом, несвободой как таковой, а кто уж является ее выразителем и носителем, не столь важно.

В спектакле Карраско парадоксально наличествует и психологизм, и откровенный натурализм. Ряд мизансцен выстроен ювелирно; отношения героев раскрываются в тончайших нюансах; выразительные, но не преувеличенные жесты и мимика цепляют стопроцентно – все смотрится, как хорошее кино, особенно в условиях трансляции с обилием крупных планов. При этом режиссер не отказала себе в удовольствии разлить море крови, подробно показать сцены издевательств и всяческого насилия – и над сицилианками, и над повстанцами Прочиды в тюрьме, и пр. Народное восстание обозначено классическим маркером: в первом акте возмущенные сицилийцы только поднимают в мостовых крупные камни – в финале Арриго размозжит булыжником голову своему неожиданно обретенному отцу-губернатору.

Самое слабое место постановки – балетный акт. Постановщица совсем не знает, что с ним делать, он для нее лишний, неоправданный. Именно поэтому под танцевальную сюиту она показывает женскую баню. Гордые сицилианки после надругательств над ними французской военщины смывают с себя омерзительные прикосновения, а потом исступленно лупят мокрыми ночными рубахами по сцене, здорово заглушая оркестр. Картинка сильная, метафора тоже, но Верди написал здесь явно не ту музыку, которая нужна Карраско.

Музыкально спектакль в целом великолепен по качеству и уровню задействованных сил, хотя интерпретация не во всем убеждает. Молодая сопрано Роберта Мантенья в партии Елены демонстрирует мягкий лучезарный голос, который хорош в лирике и кантилене, но лишен драйва в драматических эпизодах; кроме того, ее колоратурная техника небезупречна, а верхние ноты далеко не все убедительны. При этом крупная, если не корпулентная певица с трудом воспринимается как аристократичная и пламенная герцогиня. В остальном вокальный состав радует. Превосходный американский тенор Джон Осборн мастерски поет Арриго (во французской редакции, которую взяли в Риме, он Анри): с легкостью справляется и с техническими трудностями, и с вопросами стиля; к тому же он еще и отличный актер, существование которого на сцене без преувеличения проникновенно. Элегантно ведет непростую партию Монфора Роберто Фронтали – прославленный итальянский баритон предстал в отличной вокальной форме. Наконец, яркий и глубокий образ неумолимого фанатика Прочиды создал не менее знаменитый итальянский бас Микеле Пертузи, радуя выдающимися качествами своего голоса.

Маэстро Гатти подает «сицилийскую» музыку Верди роскошно: с широким дыханием, пластично, в его оркестре – настоящие мастера. Прекрасно собраны все ансамбли, форма лепится уверенно, пятиактная опера не «провисает» ни разу, воспринимается как полотно микеланджеловского размаха. Иногда смущают некоторые темпы и акценты: первые неоправданно медитативные для драматической истории, вторые – несколько вычурные. Но это все же не мешает восприятию целого.