Идея тогдашнего директора Пермской оперы Марка де Мони состояла в воспроизведении спектакля, который был показан на мировой премьере в Мариинском театре, и одновременно – в максимальном приближении к замыслу Бородина. Как одно можно было бы совместить с другим, трудно понять, поскольку оперу в 1890 году в Петербурге представили в редакции Глазунова и Римского-Корсакова, а что такое «замысел Бородина», неизвестно. Но театр хотел сделать традиционный спектакль, и Сигрид Т’Хуфт предложила абсолютно узнаваемые образы в исторических костюмах. Ее и пригласили потому, что она не столько режиссер, сколько специалист по историческому театральному жесту, исследователь и ученый, не раз занималась аутентичными реконструкциями барочных постановок. Аналогичную задачу в отношении русской романтической оперы Сигрид Т’Хуфт решала впервые. Надо отдать ей должное: она справилась блестяще.

Прозрачные, малолюдные мизансцены (даже в массовых картинах), незагроможденное сценическое пространство, минимум реквизита, величавость поз и несуетность, скульптурность жестов – вот отличительные черты режиссуры, разворачивающейся в привычных координатах «театральной Руси» (сценография Штефана Дитриха, свет Георгия Белаги). Лишь открывается занавес – публика видит деревянные строения и простой народ в холщевых одеяниях, потом появляются стройные ряды витязей в кольчугах и остроконечных шлемах под исторически достоверными красными стягами. Княжеские хоромы обозначены величественными контурами древнерусской архитектуры. Женский костюм (Ярославна и ее окружение) – элегантное перекрестье византийского и франко-германского средневекового платья, подчеркивающее единство христианского мира, в который включена Русь, противостоящего чужеродной Азии.

Азия же – половецкая степь – ярка и празднична, жестокость и вольность, красота и грубость здесь встречаются на каждом шагу и на удивление не противоречат друг другу. Небольшие шатры не загромождают сцену, хотя прекрасному пермскому балету (перенос танцев из Мариинки осуществила Галина Рахманова) на ней все равно тесно, но это не вина постановщиков, а объективная реальность старейшего на Урале театра.

Незавершенную оперу Бородина в Перми решили делать по редакции музыковеда Анны Булычевой. Она претендует на наибольшую приближенность к тому самому «замыслу Бородина», хотя как при этом быть со сценарием Стасова, согласно которому, как известно, вел свою работу композитор, непонятно. Также не совсем понятно, почему надо верить, что пресловутый замысел современному исследователю понятен лучше, чем Глазунову и Римскому-Корсакову. В этой редакции появилось немало интересной бородинской музыки, которая обычно оставалась «за скобками» повествования в традиционных вариантах, однако есть в ней и существенный недостаток: Половецкие пляски даны в первом акте, что очевидно «перекашивает» всю форму, делая произведение нестройным и эмоционально странным.

Тем не менее это не помешало продемонстрировать на премьере превосходный уровень исполнения, достойный любой мировой сцены. Великолепная работа оркестра и хора (хормейстер Виталий Полонский) под управлением маэстро Валерия Платонова завораживает с первых звуков и уже не отпускает. Насыщенный, яркий звук, идеальная сыгранность оркестровых групп и превосходный баланс в хоровых партиях – все свидетельствует о невероятном классе пермских коллективов. До известной степени Платонову удалось преодолеть и противоречивость формообразования в данной редакции – благодаря высокому тонусу, который он держал на протяжении всего спектакля.

Из вокальных работ особого внимания заслуживают две. Массивный и мощный голос драматического баритона с международной репутацией Сергея Мурзаева буквально потрясает, равно как и величественность образа титульного героя, который он создает. Его пение сочетает европейский лоск с богатейшей отечественной традицией исполнения этой знаковой партии. Меццо-сопрано Надежда Бабинцева в тот период начинала все чаще выступать в партиях драматического сопрано – высокотесситурная и весьма изнурительная партия Ярославны, в которой много разноплановых задач и есть сложнейшие вокальные номера, покорилась ей абсолютно, голос звучал свежо и без напряжения, а образ благородной красавицы-княгини не может не пленять зрителя.

Кроме грандиозной центральной пары заслуживают суперлативов и другие исполнители: томное контральто Наталия Ляскова (Кончаковна), превосходные басы Михаил Наумов (Кончак) и Владимир Тайсаев (Галицкий), нежный тенор Константин Погребовский (Овлур), острохарактерные Александр Егоров и Сергей Власов (Скула и Ерошка).