При Тугане Сохиеве практика концертных исполнений получила в Большом театре значительное распространение, причем в трех из четырех случаев маэстро обращался к русским операм. Нельзя сказать, что русские оперы обижены, однако некоторые выпали из репертуара, и обращение к ним в таком варианте является компенсацией отсутствия на сцене. В этом ряду и «Мазепа»: некогда одно из ходовых названий в афише Большого.

Мировая премьера сочинения прошла в 1884 году именно в Большом театре, и затем к нему обращались достаточно часто. Однако последняя постановка (2004 г., режиссер Роберт Стуруа) продержалась всего пару сезонов, после чего образовалась 15-летняя пауза: оперу на малороссийский сюжет обходили стороной.

Всеобщий интерес к «Мазепе» невысок, если сравнивать эту оперу с такими, как «Онегин», «Пиковая» или «Иоланта». Чайковский менее убедителен на историко-эпическом поле, хотя не раз тягался силами с «кучкистами» на их территории. Но можно утверждать, что из всех попыток «Мазепа» – самая удачная: Чайковскому удалось гармонично соединить фольклор, историческое повествование и мощную лирическую линию, показав драму судеб героев в контексте петровской эпохи.

Еще одна причина низкого внимания к «Мазепе» – политическая нагрузка оперы, ставшая особенно проблемной в постсоветские годы, когда историю российско-украинских отношений по разные стороны границы двух государств стали трактовать диаметрально противоположно. Особенно все обострилось после событий 2014 года. Апофеоз выворачивания оперы наизнанку, когда титульного героя обелили по всем статьям, а там, где сюжет и музыка не позволяли это делать, прибегли к масштабным купюрам и переписыванию либретто Виктора Буренина, служит спектакль Харьковского театра оперы и балета им. Лысенко (2017). Но и для многих западных интерпретаций, лишенных националистической ангажированности, было характерно повышенное стремление к политической актуализации сюжета.

Российские театры таких проблем пока не знают. Постановки, идущие, например, в Мариинском театре или Нижегородском оперном, трактуют историю привычно, а их визуальный образ создан еще во времена социалистического реализма. В этом плане работа Стуруа Большом театре выглядела даже новаторски. Но не прижилась.

Концертное исполнение воспринимается в этой связи двояко. Конечно, оно позволяет концентрироваться только на музыке, не предлагая ничего внешнего, чисто театрального. Но «Мазепа» едва ли безупречное сочинение, которое можно только слушать, которое обладает самодостаточной музыкальной драматургией. Вне театрального прочтения оно многое теряет и не воспринимается так остро и весомо, как могло бы. Вспоминаются слова самого Чайковского: «Опера, не поставленная на сцене, не имеет смысла».

Оркестр под управлением Тугана Сохиева звучит исключительно качественно, четко, сбалансировано; контрасты поданы выпукло, все детали проработаны; дирижер добивается красивого, масляного звука от хора (хормейстер Валерий Борисов); солисты – всегда на первом плане, даже в самые драматические моменты звучания. Интересно был сыгран симфонический бриллиант сочинения – антракт «Полтавский бой».

И все же в этом дирижерском прочтении недостает охвата всего произведения, единства мысли, сквозного развития, которое нагнетается по нарастающей. Музыкальное полотно – словно пестрая шаль, каждый фрагмент которой необыкновенно красив, но в единую картину яркие цвета не складываются. Внимание к деталям будто уводит от главного. Кроме того, в некоторые моменты теряется тонус, все звучит чуть вяловато, даже пресно. При этом некоторые фрагменты – и драматические, и лирические – получаются очень хорошо (сцена-дуэт Любови и Марии, финал оперы), а некоторые (например, объяснение Марии и Мазепы) – недобирают накала.

Безупречными среди пятерки протагонистов можно назвать работы баритона Геворга Акобяна (Мазепа) и баса Станислава Трофимова (Кочубей): оба и поют совершенно, и играют выразительно, весомо, создавая образы мощные и запоминающиеся. Несколько уступает им Надежда Сердюк (Любовь), чей голос в лирических местах убеждает и трогает, звучит буквально по-архиповски (знаменитое ламенто «Где ты, мое дитятко»), а в ряде драматических эпизодов вдруг демонстрирует технические дефекты. Лирическая пара разочаровала более всего. Дмитрий Головнин (Андрей) пел звонко, но иногда не точно, а самое главное, безличностно, не харизматично, едва отрываясь от нот. К тому же чисто лирическому голосу в партии, в которой когда-то блистали Георгий Нэлепп, Владимир Атлантов и Владислав Пьявко, трудновато быть убедительным.

Еще в большей степени это касается Евгении Муравьевой в партии Марии. Два года назад солистка Мариинского театра стала звездой Зальцбургского фестиваля, исполнив на нем сначала партию Катерины Измайловой, а потом Лизы в «Пиковой даме». Последнюю она пела и в Большом, однако иные восторги по поводу этих исполнений остались не понятны. Исключительно лирический голос певицы красив и проникновенен, она прекрасно рисует им хрупкость и ранимость своих героинь, но драма ей совершенно не по плечу, в ее инструменте нет мощи, наполненности и пробивной силы. Несмотря на поэтичность образа Марии, в Большом театре эту партию традиционно пели большие драматические голоса – Ксения Держинская, Евгения Смоленская, Татьяна Тугаринова, Тамара Милашкина, Нина Раутио. И это оправдано задачами роли. Муравьева же явно перетрудила, переутяжелила свой голос, пытаясь сделать звучание более массивным и значимым, но особого успеха не добилась. Зато явно устала и в знаменитой Колыбельной не сумела достойно выйти на верхние ноты, «завалила» звук, отчего невероятно красивый и одновременно страшный финал оперы оказался смазанным.