К выбору названия можно придираться. «Аида» есть в репертуаре МАМТ им. Станиславского и Немировича - Данченко (постановка Петера Штайна – копродукция с Ла Скала) и «Новой оперы» (в концертной версии, но исполняется регулярно), относительно недавно по историческим меркам шла в Большом театре и в «Геликон-опере». Кроме того, периодически звучит на концертной сцене: можно вспомнить исполнения оперы Госкапеллой России п/у Валерия Полянского и на фестивале Мстислава Ростроповича (дирижер – Зубин Мета). Привозили «Аиду» и гастролеры – Новосибирский оперный, Латвийская национальная опера, Театр Верди из итальянского Буссето.

Тем не менее на эту «Аиду» в Зал Чайковского стоило прийти, потому что она приехала из Петербурга. В Мариинском театре опера представлена аж в двух версиях (традиционная постановка Алексея Степанюка и авангардная Даниэле Финци Паски). В спектаклях текущего репертуара увидеть за дирижерским пультом Валерия Гергиева – почти нереальная удача, а в Москву мариинскую продукцию повез сам худрук, к тому же – подобрав, пожалуй, наилучший певческий состав.

Интерпретация маэстро, конечно, имеет свое неповторимое лицо. В его руках египетская опера Верди приобретает апокалиптический размах, масштаб микеланджеловой фрески, где страсти кипучи, контрасты разительны, динамика иной раз гипертрофированная, темпы – неожиданно стремительные. Его «Аида» живая, огнедышащая, увлекательная.

Первоклассные коллективы Мариинки – великолепный певучий оркестр и тембрально богатый, мощный хор (хормейстер Андрей Петренко) – прекрасные инструменты именно для таких задач: создания монументального полотна. Важное достоинство гергиевского прочтения: цельность формы огромного произведения, в котором сквозное действие не прерывается ни на минуту, а его драматический накал последовательно нарастает от картины к картине.

Певческие достижения весьма впечатляющи. Наивысшую оценку заслуживает Екатерина Семенчук в роли властолюбивой ревнивицы Амнерис. Певица блистала в этой партии уже на многих сценах мира, включая престижнейший Зальцбургский фестиваль, и понятно, почему ведущие театры мира наперебой предлагают ей этот образ: роскошное меццо, сильное и богатое, полная эмоциональная отдача, естественная выразительность, точные артистические акценты. Здесь есть все: и коварство, и страх, и жестокость, и ревность, и отчаяние – полная палитра чувств, данных в развитии и калейдоскопе изменчивых состояний. Ожидаемым триумфом артистки оказалась Сцена суда, в которой накал страстей был максимальным, а владение голосом, особенно при взятии певческих эверестов, феноменальное.

Ее соперницу спела Татьяна Сержан: красивое, трепетное сопрано идеально для партии Аиды, в нем есть и органное звучание компактных низов, и золотая середина, и сверкающие верхние ноты, и яркая экспрессия, и отличная кантилена. К сожалению, в Сцене у Нила, которую артистка провела в целом очень эффектно, стала сказываться некоторая усталость голоса, и заключительную картину (в подземелье) певица провела с некоторыми помарками в верхнем регистре.

Напротив, Ованес Айвазян вокально прирастал с каждой картиной. Начав своего Радамеса несколько тяжело и тускловато, в дальнейшем он обрел блестящую форму. В той же Сцене у Нила радовал звонкими оглушительными форте: в верхнем регистре его тенор особенно расцветал. В целом голос певца с его терпкой окраской показался настоящей находкой для партии мужественного и отважного воина.

Великолепен был и Роман Бурденко в партии грозного Амонасро: его мощный, но благородный баритон буквально высекал огонь в страшных фразах-инвективах (снова Сцена у Нила). Каждая фраза, каждая реплика получались очень выпуклыми и не крикливо-плакатными, а абсолютно в традициях итальянского бельканто.

Хороши были и оба баса – Михаил Петренко (Рамфис) и Михаил Колелишвили (Царь), – но пальму первенства все же стоит отдать второму Михаилу: его голос звучал более весомо и торжественно, а Петренко при добротном вокале не хватало сценической свободы, и его жрец получился несколько ходульным.

Фото Инны Поповой, Татьяны Новиковой