Двое в Москве достаточно известны. Сопрано Диляра Идрисова впервые появилась здесь в 2014 году в опере Генделя «Александр» (концертное исполнение, партия Лизауры); затем последовал ее шумный успех на гастролях родного Башкирского оперного театра с «Гераклом» (ораторией Генделя, поставленной Георгием Исаакяном как оперный спектакль); она выступала в филармонических проектах, гала-концертах, с сольными концертами. Ее специализация – барокко, но Идрисова пробует и другой репертуар: на премьере «Царской невесты» в Уфе пела Марфу.

Колоратурное меццо Василиса Бержанская известна и по проектам Фонда Образцовой, и как участница Молодежной программы Большого театра; сегодня она – солистка Новосибирского оперного театра и берлинской «Дойче Опер». Качества ее редкого голоса (прежде всего, подвижность) предопределили сосредоточенность на музыке раннеромантического бельканто.

Солист Михайловского театра в Петербурге и также Новосибирского оперного, тенор Сергей Кузьмин известен в Москве меньше, его территория – романтизм.

Первое отделение концерта – своего рода портреты героев: каждый спел по две арии избранного стилевого направления. Диляра Идрисова вновь показала принесшую ей когда-то успех Иолу из «Геракла»: нежно и трепетно по звуку, идеально по интонации, тонко по нюансам. Небольшой, но очень техничный, прекрасно выделанный голос певицы с легкостью справлялся с щекочущими нервы сложностями, сдержанная манера подачи звука точно соответствовала нашим представлениям о барочном исполнительстве. Второй арией оказалась In furore «В ярости» из мотета Вивальди. Тут Идрисова оказалась не так хороша: не хватало драйва, характера, яркости, хотя чисто техническая сторона – прежде всего, виртуозность – была на высоте.

Василиса Бержанская исполнила арии из «Девы озера» Россини и «Анны Болейн» Доницетти: обе одновременно и изобилуют вокальными украшениями, и требуют пения экспрессивного, наполненного. Обворожительный тембр певицы и замечательное звучание среднего и нижнего регистров доставили наслаждение, равно как и превосходное владение колоратурой. В то же время были и недостатки: слишком резкое звучание верхов, особенно на форте, когда звук как бы расслаивался, создавая ощущение интонационной неточности. К положительным впечатлениям стоит отнести недюжинный артистизм Бержанской, ее умение держаться на сцене очень уверенно – хозяйкой положения.

Сергей Кузьмин выбрал две очень разные, если не диаметрально противоположные арии. Менее удачным оказался масканьевский Туридду, больше убедил Вертер Массне. Для первого героя у Кузьмина слишком светлый голос, в котором есть звон верхов, но не слишком получается металл – драматизма недостает, хотя по природе его тенор, конечно, спинтовый. Знаменитые Строфы Оссиана получились гораздо лучше, особенно в своей лирико-меланхолической части, но звона металла не хватило и здесь – в кульминациях перекрыть оркестр певцу так и не удалось. Кроме того, не слишком удачным для не очень опытного певца представляется исполнение подряд двух столь разных в стилевом отношении арий – это нелегкое испытание и для более зрелых мастеров. На память сразу пришел проект-спектакль двадцатилетней давности в Большом театре «Портрет Манон», когда в один вечер исполнялись важнейшие фрагменты одноименных опер Массне и Пуччини. Партии Де Грие в обеих частях пели разные тенора (Массне – молодой Рауль Эрнандес, Пуччини – маститый Франко Бонизолли), что объяснимо и правильно, и лишь Манон была одна – Любовь Казарновская, для голоса которой, несмотря на ее мастерство и опыт, этот эксперимент был большим испытанием.

Во втором отделении концепцию вечера – предстать трем певцам вне своих «стилевых специализаций» – полностью реализовать не удалось. Идрисова спела вальс Джульетты Гуно и вердиевскую Джильду, Кузьмин участвовал в дуэте Поллиона и Адальжизы из «Нормы», Бержанская предпочла остаться на территории бельканто – «Норма» и Розина из «Севильского цирюльника». Лирико-романтический стиль французской оперы барочному сопрано Идрисовой пришелся по размеру, равно как и легкая вердиевская партия; спинтовый тенор в героической партии Поллиона также прозвучал интересно (возможно, именно в эту сторону певцу следовало бы расширять свой репертуар, а вовсе не стремиться к сугубо драматическим ролям). Помимо дуэтов (из «Нормы» и «Риголетто») в финале концерта порадовали ансамблем – прозвучал терцет из «Летучей мыши», в котором качества голосов всех солистов, столь разные по всем параметрам, нашли свое идеальное применение.

Неожиданным для оперного гала оказалось участие пианиста Константина Емельянова, лауреата последнего Конкурса Чайковского. В начале второго отделения он исполнил финал Концерта № 27 Моцарта – бесспорно превосходно, но сам номер выбивался и из стилистики вечера, и из его концепции. И певцам, и пианисту аккомпанировал оркестр Musica viva под управлением финского дирижера, лауреата Премии Евгения Светланова Калле Куусава. Оркестр был равно убедителен и в барокко, и в классицизме, и в бельканто, и в романтизме, за что ему честь и хвала.

Фото Ирины Шымчак