Новый 59-й сезон Воронежский театр оперы и балета открыл по старому адресу: прокатившаяся по весне информационная волна о возможном закрытии единственного в Черноземье музыкального стационара на реконструкцию пока не обрела реальные очертания. Реконструкция отнесена на 2022-й год и все еще не принято решение, как она будет осуществляться: в виде глобальной перестройки существующего здания или в виде создания принципиально нового. И если второе, то где – на месте старого театра (в самом сердце города, на площади Ленина) или в новой локации?

С одной стороны, хорошо: труппа дома, творит, а не скитается по чужим площадкам, публика же приходит под привычные белые колонны сталинского ампира. С другой – театр по-прежнему работает в неблагоприятных условиях, его технические возможности весьма ограничены, что сказывается на качестве спектаклей.

Несмотря на сложности и неопределенность, к открытию сезона театр подготовил большую оперную премьеру, приурочив ее к Году театра и 175-летию со дня рождения Римского-Корсакова. Большой юбилей первого русского оперного сказочника почтили его лучшим творением (по мнению самого Николая Андреевича) – «Снегурочкой». Тридцать лет назад этой оперой главный дирижер Юрий Анисичкин начинал свою деятельность в Воронежской Опере: тот спектакль долго был в репертуаре, получил ряд наград, но уже давно канул в лету. А запрос на Римского-Корсакова от публики имеется – судя по аншлагам на другой его опере, «Ночи перед Рождеством». Поэтому было решено вернуть «Снегурочку» в репертуар – выбор оптимальный, учитывая и гениальность партитуры, и любовь публики всех возрастов к этому сюжету.

Постановщиком выступил художник Евгений Иванов – он создал не только сценографию и световую партитуру, но и срежиссировал спектакль. В содружестве с ним костюмы придумала Ольга Иванова, а за богатую видеографику отвечал Сергей Новицкий. Почерк сценографа явственен в постановке: в ней доминирует визуальное начало, вся логика драматического действия продиктована, прежде всего, иллюстративными задачами видеоряда.

В царстве берендеев господствует тотальная ночь: мерцающая компьютерная графика, словно в калейдоскопе, переливаясь, заметно оживляет враждебное космическое пространство, однако, несмотря на все красоты, оно остается неуютным и тревожным. Народец проживает в маленьких дощатых кельях-избушках, в то время как премудрый царь, носящий корону-ушанку и накладной атлетический торс, как и полагается, восседает на устланном мехами и шкурами всякого зверья троне.

В этой «темени темной, непроглядной» съезжаются с разных сторон две кареты: в одной – седой косматый Мороз, в другой – колоритная, как кустодиевская купчиха, Весна. Их дочь – эфемерное создание в бирюзовом узком платьице, с гривой золотых волос до пола, наподобие диснеевской Рапунцель. Ее золотые бесконечные косы будет пародировать лихое соломенное чучело Масленицы в конце Пролога, словно насмехаясь над парадоксальным созданием, рождение которого погрузило Берендеево царство в космическую ночь. Познавшая любовь Снегурочка сменит и костюм, и прическу на ярко алые цвета: сольется с огненным диском знойного Ярилы-солнца, смилостивившегося и показавшего, наконец, свой испепеляющий лик без вины виноватому народу. Брюнетка Купава чем-то напоминает коварную матушку Готель, а оба кавалера – Лель и Мизгирь – каждый по-своему повторяют черты шалопая Флина Райдера. Переклички с образами масскульта, невероятный динамизм действа, постоянная «движуха» на сцене, что обеспечено в том числе и в силу сложной пластики массовых сцен, виртуозно сделанных балетмейстером Денисом Постоевым, а также доминирование компьютерной графики – все это нацелено на современного зрителя с его клиповым сознанием и неспособностью надолго задерживать внимание на созерцательных красотах партитуры Римского-Корсакова, которая существенно укорочена.

Мизансцены ключевых героев зачастую весьма незатейливы: фронтальные позы на авансцене напоминают, несмотря на богатый антураж, о некой «концертности», что, конечно, помогает вокалу, но не слишком – драматической правде. Впрочем, именно в «Снегурочке» это допустимо: ведь она – мистическая сказка, эпическое повествование, имеющее мало отношения к реальности, но через свои великие метафоры и архетипы говорящая с нами о вечном и сокровенном. Не потому ли прозревает привыкший все покупать купец Мизгирь: из эдакого «нового русского» он превращается в искреннего и страстного любовника, прошедшего череду испытаний? Не потому ли уединившиеся Купава и Лель на устроенном Берендеем веселом празднестве любви незаметно исчезают, а вместо них из-под покрывала-шатра выбегает парочка очаровательных малышей – их детские, искренние и незамутненные души?

Музыкальное прочтение весенней сказки приносит как плюсы, так и минусы. Слаженным и колоритным пением радует хор (хормейстеры Ольга Щербань и Эмиль Гаджиев), а вот оркестр, скорее, огорчает звучанием совсем без лоска, а порой и с явными техническими проблемами. При этом чувствуется, что дирижер уверенно лепит форму и четко просчитывает архитектонику целого, но, к сожалению, многочисленные огрехи не дают ощутить это в полной мере.

Ярким голосом и четкой дикцией в титульной партии радует Полина Карташова, сумевшая создать весьма поэтичный образ. Красивый голос, особенно внизу и на середине диапазона, демонстрирует меццо Софья Овчинникова в партии Весны. За исключением неудавшейся каватины хорош и Берендей тенора Игоря Ходякова – его речитативы гибки, выпуклы и выразительны. Органична в роли Леля Елена Черноволос, но сама партия ей, кажется, низковата, здесь хотелось бы слышать полноценное контральто. Великолепно отыгрывает роль ревнивой Купавы Светлана Дюдина – яркая, живая, красивая: это во многом компенсирует не самый первоклассный голос певицы, что здесь, в общем-то, необходимо, ведь в этой знаковой партии исторически на русской сцене блистали примадонны самого первого положения (Дейша-Сионицкая, Держинская, Вишневская и др.). Роман Дюдин – Мизгирь – слишком увлекается брутальностью своего героя: большого и сочного голоса певца порой откровенно многовато, хотелось бы больше нюансов и тембрового разнообразия.

Фото Александра Самородова