Под конец сезона вторая по значимости оперная компания Бельгии (после знаменитого брюссельского театра «Ла Моннэ) – Фламандская опера на своей главной площадке в Антверпене представила премьеру «Макбета». Радикализм оперной институции, славящейся приверженностью к жесткому режиссерскому театру, в этой постановке словно отступил на второй план. Несмотря на море крови и многочисленные натуралистические подробности, ничто в спектакле не сделано поперек музыки или смыслов шекспировской трагедии.

Главная сценографическая идея (художник Хенрик Ар) – мрак. Темнота господствует тотально (художник по свету Стефан Боллигер). Даже из первых рядов партера приходится пристально вглядываться в происходящее – уже на авансцене фигуры различаются с трудом, не говоря о том, чтобы всегда четко понимать, что делается у задника. Эта «темень темная, непроглядная» выполняет сразу две функции. Первую – невольно (не думаю, что постановщики добивались именно этого): она несколько смягчает триллер-подробности постановки, и некоторые слишком откровенные моменты (например, расчленение и поедание ведьмами трупа Банко) не смотрятся столь уж омерзительно. Вторую – вполне сознательно: подчеркивает брутальность и практически античную запрограммированность сюжета на предопределенность и беспросветность.

Режиссер Михаэль Тальхаймер вечную историю о борьбе за власть оставляет в мрачном шотландском Средневековье (о чем свидетельствуют грубые костюмы Микаэлы Барт, особенно традиционные килты и жилетки - безрукавки на голом теле у мужчин), не прибегая к переносам, ставшим сегодня общим местом режиссерской оперы. Сцена представляет собой огромную черную лохань, отвесные скользкие стены которой не дают возможности героям, раз скатившимся на дно, выбраться оттуда. Это своего рода метафора – преступления, совершаемые четой Макбетов, крепко приковывают к дну титульных персонажей. Нетрудно спрогнозировать: продолжившие кровавую борьбу за власть Малькольм и Макдуф в финале оперы оказываются на том же самом безнадежном дне, как и их предшественники. Идея о том, что в Шотландском королевстве не все в порядке на системном уровне, совсем не нова, ее часто используют для усиления трагического эффекта в «Макбете» (что на драматической сцене, что в опере), по сути она очень верна и хорошо работает: в этом котле бесконечных преступлений, подлости, борьбы за свое место под туманным, если не ночным шотландским солнцем, варятся все персонажи, и правых нет — одни виноватые.

Доминирующий черный цвет обильно прорезан красным – цветом крови, в которой в той или иной степени измазаны все: и жертвы (Банко и др.), и преступники (Макбеты и позже их преемники). Иногда кровищи слишком много – кажется, постановщики чрезмерно увлекаются этим мотивом, однако нельзя сказать, что в визуальной концепции это неуместно. Пространство пресловутой «лохани» остается пустым – помимо человеческих фигур лишь скупые детали реквизита добавляют акценты, но они весьма существенны. Один из важнейших – корона, в которой являются поочередно теряющим рассудок Макбетам призраки жертв: ее то срывают с головы титульного героя, то вновь туда возвращают, а финале из-за нее драка чуть не разгорается между Малькольмом и Макдуфом.

Брутально-кровавое, но абсолютно оправданное решение поддержано весьма высоким музыкальным уровнем премьеры. Оркестр и хор театра (хормейстер Ян Швайгер) под управлением маэстро Паоло Кариньяни сумели продемонстрировать не только высочайший профессионализм, но насытить оперу глубокими красками трагизма, разлить ощущение ужаса, обреченности и фатализма. Яркая экспрессия оркестровой игры при этом ничуть не затмила вокальные партии – все солисты были поданы очень достойно. В хоровом плане в этой опере, конечно, особая ответственность на женщинах, исполняющих партии ведьм: они и открывают действие, и вещают в ключевые, поворотные моменты. Мастерство женского хора Фламандской оперы подкупает – пение точное, стройное, маркатированно резкое и зловещее, порой почти шепотом, оно дает прекрасный образ шотландских норн, плетущих паутину судеб героев.

Необычайно высок и уровень солистов. В премьере участвовали два певца из России, о них хочется сказать особо. Убойную партию Леди пела бывшая солистка МАМТ Марина Пруденская. Ее сочное и объемное меццо с легкостью давало образу преступной королевы необходимые краски, присущие натурам волевым и смелым, одновременно коварным и беспринципным. Средний регистр и органные низы звучали бесподобно, но крайние верхи, которые Пруденская бесспорно взяла все, ожидаемо оказывались невероятно напряженными и порой даже открытыми. Колоратурная беглость – она требуется в выходной арии Леди (особенно в ее второй, быстрой части) – также не самая сильная сторона вокалистки. Меццо нередко берутся за эту партию. Конечно, тембр их таков, что они могут дать героине настоящий злодейский характер, но то, что все-таки это написано для драмсопрано, а не для меццо, почти всегда дает о себе знать.

В относительно небольшой партии Макдуфа выступил тенор - премьер МАМТ Нажмиддин Мавлянов. Мощное и яркое звучание, ровное по регистрам, невероятно культурное и одновременно экспрессивное, с полноценно озвученным диапазоном и уверенными верхами доставило истинное наслаждение, а образ у артиста получился мужественный и в целом безмерно обаятельный. Сильная и стройная фигура артиста подарила теноровой роли визуальное решение, которое, увы, не так часто можно встретить в этом амплуа.

Прекрасны были и баритон Крэг Колклау (Макбет), и бас Тарек Назми (Банко), сумевшие создать трагические характеры: настоящие вердиевские голоса, густые и темные, отлично выделанные, звучащие пластично и элегантно. У Колклау восхитили верхние ноты – нечасто услышишь такую свободу у столь плотного по тембру голоса. Назми, представитель немецкой вокальной школы, тем не менее нашел для вердиевского образа роскошные краски и сумел показать глубину и богатство своего «инструмента».