У «Путешествия в Реймс» довольно причудливые отношения со временем. В либретто точно обозначено, когда именно все происходит, однако данное обстоятельство имело принципиальное значение лишь в момент премьеры. Россини заказали торжественное сочинение к коронации французского монарха, а он написал изысканную и искрометную оперу-буффа и лишь в самом финале, словно спохватившись, подпустил толику пафоса. Сюжет здесь не более чем повод, но совсем не для коронационного официоза. Строго говоря, сюжета как такового и нет: ну собрались в одном отеле гости из разных стран, направляющиеся на коронацию в Реймс, но «по техническим причинам» на нее не попадающие, и что из того? Кому это интересно, кого может взволновать? Но гений веет, где хочет, и Россини почти на пустом месте создал один из наиболее совершенных своих шедевров. Сам он, правда, при этом полагал, что сочиняет однодневку «по случаю», не рассчитанную на то, чтобы ее «взяли в будущее» (и потому использовал значительную часть музыки в своей следующей опере – «Граф Ори»). Но «Реймс», пережив полуторавековое забвение, счастливо возродился и по частоте появления в афишах вошел в первую пятерку россиниевских опер.

При всей своей дивертисментности «Путешествие в Реймс» очень даже ладно скроено. Внешних событий как будто нет, зато музыкальных – в избытке, и именно музыка создает иллюзию непрерывно развивающегося действия. Если слушать оперу в записи, не зная сюжета и не владея итальянским, можно навоображать невесть какие коллизии, причем не только комедийные. Но что делать с этим в театре? Изображать страсти-мордасти вокруг неосуществленного намерения, доводя все до абсурда? Рассматривать как просто игру? Или попробовать найти решение, которое, не вытекая непосредственно из материала, составило бы с ним в итоге единое целое, сообщив некое новое измерение? Именно так поступил Дамиано Микьелетто.

Действие перенесено в современную картинную галерею, и в какой-то момент персонажи полотен Гойи и Веласкеса, Джорджоне и Сарджента, Пикассо, Модильяни и еще многих других вплоть до Ван Гога собственной персоной начинают дефилировать по сцене. Впрочем, за исключением дамы с портрета Сарджента, никто из них не вступает в прямой контакт с действующими лицами. Зато эти последние в большинстве своем в финале сами, облачившись в парадные одежды и заняв отведенные им места на огромном полотне, окажутся… персонажами картины Франсуа Жерара «Коронация Карла X»! Гимн монарху превратится у нас на глазах в гимн искусству, способному поднять и возвеличить даже самое суетное и преходящее.

Кому-то может показаться, будто Микьелетто позаимствовал прием у Алвиса Херманиса, незадолго до премьеры «Реймса» представившего в Зальцбурге вердиевского «Трубадура» в новомодном «жанре» «ночь в музее». Но если бы и так. У Херманиса сотрудники музея, они же герои оперы, отождествляли себя с персонажами картин, при этом сам прием носил чисто внешний характер, не сопрягаясь ни с действием, ни с музыкой даже и по отдельности. У Микьелетто же сценическая партитура, проработанная до мельчайших деталей, срастается с партитурой музыкальной так, что становится почти законной ее частью. Режиссерская виртуозность здесь сродни композиторской. Сложносочиненный спектакль получился не только многослойным, но и по-настоящему легким и смешным – как и должна выглядеть в идеале итальянская опера-буффа, но какой в действительности ее доводится видеть редко.

Инициатива Тугана Сохиева, благодаря которой репертуар Большого прирос оперой Россини и спектаклем Микьелетто, заслуживает всяческой признательности. Но и его работа в качестве музыкального руководителя постановки достойна на сей раз исключительно положительной оценки. В том ли дело, что материал давно им освоен (полтора десятилетия назад Сохиев подготовил «Реймс» в Мариинке, а два года назад осуществил концертное исполнение в Большом) или опера Россини в принципе ближе его индивидуальности, нежели партитуры трагедийного характера, но факт остается фактом. Со стилем и темпоритмом все обстояло наилучшим образом, да и россиниевского брио тоже было в достатке. И оркестр Большого в целом неплохо освоился в не столь уж привычном для него материале. А если ему и не хватало иногда истинно россиниевской гибкости, так это дело наживное.

А еще был удачный кастинг. Главным открытием стала Альбина Латипова в партии Коринны. Буквально в одночасье эта перспективная молодая певица, успевшая обратить на себя внимание лишь в партии Прилепы («Пиковая дама») да в концертах, превратилась в настоящую звезду. Абсолютная техническая свобода и дивной красоты голос, словно специально созданный для романтического бельканто, привели в неистовство публику, принимавшую ее с таким энтузиазмом, какой не всегда выпадает и на долю признанных звезд. Ольга Селиверстова, в концертной версии «Реймса» певшая Коринну в первом составе, ныне перекочевала во второй. Спела она весьма достойно.

В отличном (за небольшими исключениями) ансамбле в первую очередь выделю великолепную Альбину Шагимуратову – Графиню де Фольвиль. Вторая исполнительница этой партии Светлана Москаленко не так уж сильно ей уступает. Наилучшим образом показал себя Алексей Неклюдов – Бельфиоре. Для молодого певца это серьезный шаг вперед. Алексей Татаринцев в той же партии лишь подтвердил свое вокальное мастерство, не проявив, однако, особого азарта в сценическом поведении, какового Неклюдову было не занимать.

«Реймс» удивительно органично вписался в Историческую сцену Большого театра. И так ли уж важно, что изначально спектакль поставлен в другом месте (Амстердам, 2015). У копродукции свои законы. Иной вопрос, что нередко этим словом именуется то, что на самом деле является простым переносом. В чем разница? В степени участия (не только финансового). В «Реймсе» степень эта максимально высока. Здесь и музыкальное руководство главного дирижера театра, и преимущественно российские солисты, и, что особенно важно, Дамиано Микьелетто, не передоверяя ассистентам, сам работал над московской версией вместе со своей командой и выходил со всеми на поклоны. Так что Москва теперь не просто имеет спектакль еще одного из лидеров европейской оперной режиссуры, но и вполне репрезентативную, авторизованную его версию.

На фото Сцены из спектакля;  А. Латипова - Коринна и А. Неклюдов – Бельфиоре

Фото Дамира Юсупова /Большой театр