Седьмая опера Джакомо Пуччини не сравнится в мировой известности ни с «Тоской», ни «Богемой», а между тем композитор считал ее своим лучшим творением. В России эта опера ставилась считанные разы, в Мариинском театре – никогда. В чем причина? Может быть, в многолюдности оперы (здесь с дюжину небольших сольных партий – золотоискатели Калифорнии обрисованы композитором кратко, но метко); может быть, в мощном оркестре (четверной состав), который, как у Вагнера, требует ярких и сильных, даже стенобитных голосов. Мировую премьеру 1910 года в Нью-Йорке провели обладатели именно таких голосов: Эмма Дестинова, Энрико Карузо, Паскуале Амато, Адам Дидур.

В Мариинском театре гнаться за децибелами не стали. В двух премьерных составах превалируют голоса лирические, которые справляются с поставленными задачами с переменным успехом. Кому-то пуччиниевский оркестр оказывается не по силам, несмотря на то, что маэстро Кристиан Кнапп убирает его насколько возможно и в целом ведет спектакль весьма чутко, но тут уж ничего не поделаешь: нельзя убрать все, что написано в партитуре, которая требует экспрессии и силового пения.

Обе сопрано на титульную партию Минни – Амалия Гогешвили и Мария Баянкина – молоды, стройны, красивы, с приятными голосами, но порой они все же безнадежно утопают в оркестровых бурях и проявляют свои лучшие качества главным образом в лирических эпизодах. Актерски убеждают обе, у каждой получается своя, но весьма правдивая Минни – отважная, порывистая, решительная, умная. Предпочтение все же стоит отдать Баянкиной, ее вокал более отточенный, у Гогешвили иногда присутствует дребезжание в верхнем регистре, что несколько портит общую позитивную картину.

Тенора опытнее, по весовой категории их голоса в большей степени отвечают задачам весьма затратной партии Дика Джонсона / Рамиреса. Ованес Айвазян берет напором и крепостью звучания, хотя его тембр несколько матовый, а верхний регистр порой откровенно тусклый. Ахмед Агади радует звонкостью, полетностью лирического, но насыщенного тембра – в силу этих качеств он легко преодолевает оркестровые толщи, и его тенор по-настоящему парит в пространстве «Мариинки-2».

В партии шерифа Джека Рэнса пальму первенства бесспорно стоит отдать Вадиму Кравецу – его объемный баритон гораздо убедительнее в этой злодейской роли, нежели откровенно лирический, аристократический голос Владимира Мороза, у которого хитроумный и в общем-то жестокий калифорнийский блюститель законности получается уж слишком интеллигентным.

Откровенно порадовала слаженность ансамблей, все небольшие партии сделаны очень точно, выразительно, эпизодические персонажи благодаря этому запоминаются не менее главных. Например, меланхолическую песню бродяги Джейка Уоллеса в исполнении Глеба Перязева пропустить нельзя никак – она трогает до глубины души. Или комикование Елены Витман в игровой партии-роли беременной индианки Уаукли. Хороши оба исполнителя небольшой, но важной партии бармена Ника – характерные тенора Александр Михайлов и Андрей Попов.

Несмотря на критические ремарки, уровень воплощения партитуры бесспорно высок. Оркестр ярок и сочен, его звучание динамически разнообразно, без преувеличения эмоционально захватывающе, «брутальные» созвучия, коими изобилует опера, подаются выпукло, что, собственно, и требуется от лихого вестерна американского драматурга Дэвида Беласко.

Режиссер Арно Бернар, художники Марианна Странска и Франсуа Торон предложили на театральной сцене настоящее голливудское кино о временах покорения Дикого Запада. В огромном неоготическом ангаре – с балкончиками, винтовыми лестницами, огромными матричными окнами и неверным светом – расположился салун «Полька». Рядом с барной стойкой – люк в подпол, где хранится заветный бочонок с накопленным золотом старателей. Сквозь распахнутые двери и окна публика видит заснеженные ели (события разворачиваются в калифорнийских горах), а на сцену периодически выходят настоящие лошадки – именно на них в финале счастливые влюбленные Минни и Дик уедут навстречу новой жизни. Срединный акт, разворачивающийся в домике Минни, происходит тут же, в ангаре – в его пространство вписали аккуратную хижину. Техническая уловка (явно, что с демонтажом ангара возникли бы трудности, поэтому он недвижимо стоит на сцене) не выглядит компромиссно – наоборот, подчеркивает единство происходящих событий, их нерасторжимую связь, ведь домашний мир Минни и ее работа в салуне неразрывны, это ее мир, а выпивохи - старатели – ее друзья и фактически ее семья.

Колоритные костюмы персонажей, филигранно выстроенные игровые мизансцены (еще до звуков оркестра спектакль начинается с драки посетителей питейного заведения; массовка порой исполняет каскадерские трюки), множество деталей, которые интересно разглядывать, – все говорит о кинематографическом подходе режиссера, стремившегося увлечь публику выразительным и адекватным характеру музыки действием. Это с успехом получилось: трехактная опера воспринимается на одном дыхании.

Фото Валентина Барановского