Сравнительно недавно, 20 лет назад, я опубликовал в здешней русскоязычной газете статью к 80-летию три года до того ушедшего в мир иной музыканта и стал получать письма от людей, впервые услышавших его имя, – любителей, но не знатоков современной музыки! В издательстве Israeli Music Publication, где я тогда работал, мне попалась на глаза напечатанная тут же книга Иоахима Брауна "Евреи и еврейские элементы в советской музыке" (на английском языке). Понятно, что Вайнбергу в ней место нашлось. Но как! Более или менее подробно говорилось о двух его ранних произведениях – Симфониетте и "Молдавской рапсодии" – и наличии в них этих самых "элементов" ("Молдавская" – это ведь был "псевдоним", понятный в условиях 1949 года, когда в СССР борьба с названными "элементами", но уже под "псевдонимом" "безродные космополиты" бушевала вовсю). В той же связи упоминались Трио 1945 года (с ошибочным указанием даты – 1943) и песни на слова Ицхака Переца. О дальнейшем творческом пути плодовитого автора в книге, изданной в 1978 году, говорилось так: в четырех операх, трех балетах, одиннадцати симфониях и прочих сочинениях еврейские интонации отсутствуют, произведения эти почти не исполняются, а композитор широкой публике неизвестен. Насчет искомого "элемента" автор книги, уехавший из СССР в 1972 году, демонстрировал явную неосведомленность. Да и утверждать, что произведения Вайнберга почти не исполнялись на его второй, приобретенной в результате спасительного бегства от фашистов, захвативших родину первую, Польшу, было явным преувеличением (хотя, например, упомянутая выше "Пассажирка" в СССР публично так и не прозвучала). А вот насчет малой известности самого имени композитора автор книги, пожалуй, был прав.

Сошлюсь на еще одно собственное воспоминание. В 1996 году, когда Моисей Самуилович скончался (к имени Мечислав, которым он, по собственному утверждению, был наречен и которое себе вернул в последние годы жизни, я так и не привык, хотя слышал, что друзья называли его уменьшительным вариантом этого польского имени – Метек), музыкальная обозревательница одной тогдашней московской газеты обратилась ко мне с вопросом: а чем, собственно, был примечателен этот автор? Какое произведение можно упомянуть, чтобы широкая публика сразу его идентифицировала? И очень удивилась, когда я ей напел: "Какое мне дело до всех до вас, а вам – до меня!"

– Боже, я так любила фильм "Последний дюйм" и песню из него, но не знала, что это Вайнберг!

И еще больше обрадовалась, услышав, что пела Вайнберга и тогда, когда повторяла вслед за героем популярнейшего мультфильма: "Куда идем мы с Пятачком? Большой, большой секрет!" Однако ни одной из двадцати двух симфоний не помнила, даже названий тех из них, которые были программными…

Заслуженное признание пришло к музыке Вайнберга лишь в XXI веке. Обычно в связи с этим вспоминают имя Гидона Кремера, который открыл ее для себя и сделался ее пламенным пропагандистом. В частности, у нас в Израиле на ежегодных фестивалях камерной музыки в Иерусалиме по его инициативе прозвучали одно из трио композитора, его Фортепианный квинтет. Прошлой осенью мы услышали в исполнении Кремера замечательные 24 прелюдии для скрипки соло (в оригинале – для виолончели, но пока, кажется, никто из виолончелистов ими не заинтересовался). Стоит назвать и пианистку Елизавету Блюмину, которая не только постоянно включает в свои сольные и камерные концерты опусы Вайнберга, но и записала многие из них на компакт-диски.

По всему миру начался "бум" оперного творчества покойного автора. В одной Москве сейчас одновременно идут две его оперы – та же "Пассажирка" и "Идиот" по Достоевскому.

Ну а мы в апреле стали свидетелями двух вайнберговских событий. О постановке "Пассажирки" в Израильской опере надеюсь рассказать читателям в следующий раз (она заслуживает отдельного внимания!), а пока – о Скрипичном концерте, который мы услышали в апрельской серии Израильского филармонического оркестра. Написанный в 1959 году концерт был не только посвящен одному из великих скрипачей XX века Леониду Когану, но и явно рассчитан на его виртуозные возможности и артистическую индивидуальность. Коган и осуществил в начале 1960 года премьеру с симфоническим оркестром Московской филармонии (сведений о дирижере я не нашел, а на пластинке, записанной позже с Госоркестром СССР, дирижирует Геннадий Рождественский). Другие скрипачи, которых мне довелось слышать в записях, даже не приближаются к тем темпам, которые Коган задал в крайних частях. К чести Давида Радзинского, одного из концертмейстеров ИФО, солировавшего в апрельских концертах, он смог не только посостязаться со своим великим предшественником, но и прочесть эту музыку в чем-то по-своему, акцентировав не героически-поступательное, а скерцозное начало, восходящее не интонационно, а по характеру к еврейским фрейлахс. (Да-да, дорогой господин Браун, "еврейский элемент" опосредованно присутствует и в этом сочинении Вайнберга, а во второй части даже явно слышен в основной теме!) Возможно, у Радзинского нет когановской мощи, но звук его не менее обаятелен, а в лирических эпизодах просто-таки обворожителен!

Во втором отделении под управлением австрийского дирижера Манфреда Хонека, показавшего себя перед тем прекрасным партнером скрипача, прозвучал "Немецкий реквием" Брамса. Исполнен он был очень достойно, особенно хоровые части – Пражский филармонический хор, этим все сказано! Солисты – кореянка Сунхае Им и китаец Шеньян, оба с добротной европейской школой пения, – впечатлили меньше, но картины в целом не испортили.