Тенор Владимир Дмитрук хорошо известен как солист Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко. Примадонна Большого театра Белоруссии Анастасия Москвина наведывалась в Москву неоднократно: в частности, памятны ее Розалинда в «Летучей мыши», Иоланта, Царевна Ненаглядная Краса в «Кащее бессмертном», Реция в «Обероне» и, конечно, партия Любови Андреевны Раневской в «Вишневом саде» Филиппа Фенелона на мировой премьере оперы.

Программа, предложенная певцами, по многим параметрам оказалась эксклюзивной, и очень жаль, что она привлекла в зал лимитированное количество публики: ни бренды РНО (этот великолепный коллектив аккомпанировал в тот вечер и вообще является важным участником фестиваля) и «Опера Арт», ни нетривиальность репертуара не сыграли своей роли – московская публика продемонстрировала нелюбознательность, что огорчительно.

Особенно интересным оказалось первое отделение концерта, полностью состоящее из произведений белорусской музыки. Такую программу не услышишь не то что в Москве, но и в Минске – зная не понаслышке филармоническую жизнь белорусской столицы, могу заявить об этом вполне авторитетно, да и в репертуаре Минской оперы больших оперных полотен белорусских авторов сегодня, увы, совсем немного.

Концерт открыли два опуса Станислава Монюшко – уроженца Минщины белорусы давно и, наверное, небезосновательно считают своим: в 2016-м в Минске был открыт парный памятник «создателям белорусской классической оперы», где с Монюшко соседствует белорусский драматург Викентий Дунин-Марцинкевич. К сожалению, сегодня музыка Монюшко звучит крайне редко что в России, что в Белоруссии. Претендующие на классика польской музыки минчане к 200-летию со дня рождения земляка (5 мая) сумели приготовить лишь авторский концерт в Большом театре Белоруссии, пройдя мимо его опер, которых полтора десятка: есть шедевры как относительно известные («Галька», «Страшный двор»), так и мало востребованные. В московском концерте прозвучала изящная увертюра «Байка» и знаменитая думка Йонтека из «Гальки», полная страсти и страдания в исполнении В. Дмитрука.

Три фрагмента из оперы Владимира Солтана «Дикая охота короля Стаха» погрузили в звуковой мир белорусской советской музыки позднего периода. Законченная в конце 1980-х, эта опера была одним из символов белорусского культурного ренессанса, когда интерес к национальным истокам вновь стал актуален. Постановка 1990 года Большого театра Белоруссии была очень успешной, ее привозили на гастроли и в Москву. Грозная, неистовая сцена охоты своим звуковым напором, «варварским» звучанием буквально завораживает; невероятно красивая ария Надежды Яновской (проникновенно исполненная А. Москвиной) говорит о мелодическом даре композитора; вальс поражает оригинальностью композиторского мышления, гармонично сочетающего традиционное и новаторское.

Опера Дмитрия Смольского «Седая легенда» есть в сегодняшнем репертуаре минского Большого – яркая разноплановая музыка этого сочинения не может оставить равнодушным. На московском концерте прозвучали два вокальных номера – арии Ирины и Романа, главных героев драматической истории: мягкий лиризм, трагический надлом, стойкость и осознание правоты своего дела – все эти мотивы талантливо воплощены в музыке. Голоса Москвиной и Дмитрука идеально подходят этим партиям – звучат выразительно и проникновенно.

Белорусское отделение завершили еще два сочинения: Адажио из балета «Маленький принц» Евгения Глебова и песня Семена Рак-Михайловского «Зорка Венера», исполненная дуэтом. Российскому национальному оркестру, за пульт которого встал белорусский маэстро Вячеслав Чернухо-Волич (также хорошо знакомый нам – он много работает в МАМТе), язык белорусских композиторов оказался очень близким – как ни крути, единая русско-советская школа, родственный мелос. Яркое и плотное звучание сменялось задушевной лирикой и слегка комикующим изяществом – динамические контрасты и богатая красками оркестровая палитра как нельзя лучше подошли заявленным сочинениям.

Втрое отделение оказалось полностью итальянским: Россини, Доницетти, Чилеа, Верди, Пуччини, Масканьи – популярное сменялось изысканным (например, фрагментами из «Адриенны Лекуврёр» и «Друга Фрица»). Абсолютно гармоничное в славянском репертуаре холодноватое сопрано Москвиной в жаркой итальянской музыке воспринималось свежо и нетривиально. При этом природная музыкальность и чувство стиля артистке не изменили ни разу – именно поэтому ее Адриенна оказалась возвышенной и мечтательной, а Мими – нежной и застенчивой: именно то, что хотели показать в этих образах великие композиторы. Чего не скажешь о Дмитруке. Его яркий, мощный, отчаянно громкий (но, безусловно, стабильный) на верхах, несколько резковатый, с характерными призвуками тенор был очень убедителен в трагической арии Макдуфа из «Макбета», но несколько пародиен в таких номерах, как Романс Неморино и Песенка Герцога: пережим и аффектация здесь вовсе не уместны. На бис артисты «вернулись на родину»: очень тонко и прочувствованно спели без аккомпанемента знаменитую белорусскую народную песню «Купалинка».