Первый приезд Натали Дессей в Россию был связан с Петербургом: в июне 2010 года в Концертном зале Мариинского театра состоялся ее рецитал под управлением маэстро Гергиева. Весной 2011-го с тем же оркестром и дирижером она исполнила в Москве главную партию в опере Доницетти «Лючия ди Ламмермур» и вот спустя четыре с лишним года вновь вышла на сцену Концертного зала им. П.И. Чайковского.

Старт активной международной карьере певицы в начале 90-х годов дали блистательные ангажементы в Парижской национальной опере (Элиза в «Царе-пастухе» Моцарта и Олимпия в «Сказках Гофмана» Оффенбаха). Но в последние два сезона Дессей сосредоточилась в основном на концертных выступлениях – похоже, в силу объективных обстоятельств, связанных с голосом. Его неожиданно наметившуюся проблемность в оперном репертуаре нельзя было не заметить уже во время упомянутых выступлений в Петербурге и Москве. Но на сей раз, испытав фантастически сильное воздействие интерпретаций Шуберта и Мендельсона, Дюпарка и Листа, Форе и Бизе, Римского-Корсакова и Рахманинова, пришлось задуматься над тем, что французскую певицу мы открывали для себя заново – «с чистого листа».

В камерном репертуаре предстала совсем другая, неожиданная Дессей – рафинированная, излучающая истинно французский шарм и неотразимую женственность. Обладая от природы небольшим, точечно поставленным голосом, она показала владение им во всеоружии своего мастерства и богатого опыта, накопленного более чем за двадцатилетнюю карьеру. Опытность проступила также в выстраивании программы, предполагавшей постепенное нарастание вокального драматизма, без которого даже в романтической камерной музыке и даже легким голосам обойтись невозможно. Самым большим стал шубертовский блок (восемь песен). Он открылся драматической балладой «Лесной царь», прошел через менее репертуарные «Весной у ручья», «Зулейка-I», «Ночь и грезы» и «Ночные фиалки», «Тайное» и «Беспокойная любовь» и завершился «хрестоматийной» «Гретхен за прялкой» – поэмой чистой и светлой любви героини из «Фауста», в портрет которой на первом же порывисто-драматическом взлете певица вложила столько душевной страсти, что неожиданно забыла слова. Надо отдать должное ее железному самообладанию: после заминки-паузы песня была благополучно допета, но перфекционизм исполнительницы всё же заставил ее повторить «Гретхен…» от начала до конца (и уже без эксцессов). От номера к номеру голос певицы расцветал и наполнялся силой все больше и больше, подойдя к эмоционально яркой кульминации «Гретхен за прялкой» окончательно разогретым и предельно точно попав в «вокальную десятку».

Изюминкой четырех песен Мендельсона стала открывшая их «Зулейка», написанная, как и у Шуберта, на слова М. фон Виллемер (но это другой текст: в шубертовской версии – «Зулейка-II»). Элегию «Зулейки» продолжили «Письмо любимой» и «Ночная песнь», а взрыв эмоций снова пришелся на финал – бравурную вокальную пьесу «Песня ведьм».

У Н. Дессей с ее очаровательно мягким немецким произношением вокальные образцы австро-немецкого романтизма напоминали о жанре французской mélodie, что было весьма необычно, даже интересно. Во втором отделении она обратилась именно к этому, родному для себя жанру. По-настоящему сильное впечатление произвели и две чудесные зарисовки Дюпарка («Восторг», «В стране, где идет война»), и довольно известный французский опус Листа «Как дух Лауры», и пара абсолютных раритетов для нас – «На руинах аббатства Абсан» Форе и «Прощание аравитянки» Бизе. В певческие звучности французского репертуара Дессей осознанно и грамотно вносила речевые интонационно-фонетические краски, очень мягко грассируя язычковое r, и это было эффектно и необычайно пленительно.

Русский блок открылся изумительно тонким (и на довольно хорошем русском языке) прочтением «Восточного романса» Римского-Корсакова, а завершился тремя романсами Рахманинова. По сравнению с услышанным под оркестр более пяти лет назад в Петербурге, нынешние трактовки «Вокализа» и «Не пой, красавица, при мне» существенно прибавили в психологической нюансировке. Миниатюра «Здесь хорошо», представленная, как и романс Римского-Корсакова, впервые, отличалась и глубокой чувственной созерцательностью, и вполне русской задушевностью.

В аккомпанементе Филиппа Кассара, исполнившего также «Сонет Петрарки № 104» Листа, проступала академическая строгость, а в качестве основной краски был выбран подчеркнуто матовый и довольно плотный звук. В этой прочной и надежной оправе ангельски чистый, хрустальный голос Н. Дессей ощущал себя уверенно, легко и комфортно, вступая в ансамбль с фортепиано на равных и вплетаясь в ткань аккомпанемента в полном соответствии задачам камерного стиля.