Cоциальная комедия Бомарше, положенная на музыку Моцартом, впервые пришла в Большой спустя полтора столетия после своей мировой премьеры и поселилась основательно. Моцарт никогда не был «мейнстримным» композитором на главной русской оперной сцене, и из всего его наследия только эта опера здесь по-настоящему и прижилась. Новая постановка на Новой сцене ГАБТа, осуществленная в апреле режиссером Евгением Писаревым, художником Зиновием Марголиным и дирижером Уильямом Лейси, уже пятая по счету, начиная с первого московского показа «Свадьбы Фигаро» в 1926 году.

В прошлом сезоне «Фигаро» играли в полусценическом варианте, который оказался на редкость удачным и приглянулся тогда только вступавшему в свои права новому музыкальному руководителю театра Тугану Сохиеву, поэтому одной из премьер сезона нынешнего было решено сделать полноценную версию популярной оперы Моцарта, но, так же как и версию semi-stage, отдать на откуп молодежи. В прошлом году состав «Фигаро» был почти полностью укомплектован солистами Молодежной оперной программы ГАБТа и молодыми приглашенными солистами, а музыкальное руководство спектаклей осуществил все тот же англичанин Лейси. Во многом именно эта команда делала спектакль, хотя теперь полноценных составов, как и положено, уже два.

За «Фигаро» закрепилась репутация «учебной оперы» – не зря ее так часто любят ставить во всевозможных студиях, учебных театрах при музыкальных вузах и институтах повышения певческой квалификации при оперных домах. Но кажущаяся простота Моцарта здесь весьма ненадежна: за простотой мелодий и отсутствием экстремальной эквилибристики кроются сложности совсем другого рода – стилевые, артистические, сложности настоящей музыкальной выразительности. Молодежи именно этого зачастую и не хватает – в силу возраста ей это прощают, однако уж если петь «Свадьбу Фигаро» по-настоящему, то требуется мастерство ничуть не меньшее, чем в иных, более голосоломных произведениях того же автора, да и других композиторов. Как и прошлогодняя semi-stage-версия, нынешняя премьера добротно отрепетирована, ей свойственна легкость и грациозность, ансамблевая спаянность и уравновешенность, а безотказно действующее на публику обаяние молодости солистов микширует шероховатости исполнения.

Самым большим минусом музыкальной части премьеры оказался акустический дисбаланс между сценой и ямой, особенно явственный в первом акте: при всей деликатности оркестра, ведомого Лейси, голоса многих солистов, если не всех, звучали глуховато, неярко, чему, видимо, причиной многоярусная декорация, имитирующая дом графа Альмавивы, где, собственно, и происходят все события «безумного дня». Замкнутые боксы-секции, вроде бы выстроенные в линейку близ авансцены, тем не менее явно поглощают звук: когда во втором акте конструкция отъезжает вглубь, слышимость значительно улучшается, хотя до идеальной «акустической ауры» все равно далековато.

Фанатичное стремление оставаться в рамках «моцартовского стиля», понимаемого как пение аккуратное и экономное, инструментальное в своей основе, приводит к тому, что в спектакле практически нет ярких вокальных работ. Все звучит чисто, слаженно, но почти безлико: придраться вроде бы и не к чему, но и сказать о пении кого-либо из солистов как о неизгладимом впечатлении тоже не получается. Пожалуй, лишь Сюзанна Анны Аглатовой имеет очевидно узнаваемое «музыкальное лицо» да Марселина Ирины Рубцовой, несмотря на интонационные помарки, отыгрывает на все сто заложенную в персонаже буффонность. Такие ключевые фигуры оперы, как Граф, Графиня и, конечно же, Фигаро, немыслимые без настоящих personalities больших артистов, у Константина Шушакова, Анны Крайниковой и Александра Миминошвили получаются милыми персонажами и добротными ансамблистами, но никак не запоминающимися харизматичными героями.

Постановку новой версии «Фигаро» доверили не Дмитрию Белянушкину, как можно было бы ожидать, справившемуся в прошлом году с облегченной версией оперы на этой же сцене на отлично, а Евгению Писареву, который был великолепен в «Итальянке в Алжире» в Театре Станиславского и Немировича-Данченко в позапрошлом сезоне. Этот его второй опыт напрочь опровергает утверждение, что драматические режиссеры глухи к музыке и несостоятельны в опере по определению. Нет, конечно, – все зависит от конкретного человека и его желания слушать музыку и уважать автора оперы. Писарев классиков уважает и музыку слушает, поэтому, даже перенеся действие «Фигаро» из галантного века в середину прошлого, он умудряется поставить спектакль исключительно музыкальный, где каждая эмоция и каждое движение рождены музыкальной фразой и стоящими в партитуре акцентами. Актуализация не коверкает сути «Фигаро»: это все та же комедия положений, социально заостренный юмор и размышление на тему легкости бытия и границ морали и доверия. Исключительно художественны стильные декорации Марголина – они функциональны и одновременно создают ощущение праздника на сцене, в то время как сделанные с выдумкой и бесспорным вкусом костюмы Виктории Севрюковой придают визуальному ряду элегантность и шарм.

Фото Дамира Юсупова