Сегодня, когда после капитальной реконструкции функционирование исторической сцены Большого театра возобновлено в полном объеме, ни «Жизнь за царя», эпохальная полнометражная постановка 1989 года, ни редуцированная редакция советского периода под названием «Иван Сусанин» в его репертуаре не числятся. Спектакль «Жизнь за царя», хотя и востребованный крайне редко, сохраняется в Мариинском театре: режиссером-маргиналом Дмитрием Черняковым эта «инсталляция» была сконструирована в год 200-летнего юбилея Глинки. В ноябре прошлого года оригинальная постановка «Жизни за царя», созданная вдумчивым и здравомыслящим режиссером Андреем Сергеевым, появилась в Челябинском театре оперы и балета им. М.И. Глинки. Похоже, этим современная постановочная история первой русской патриотической оперы пока исчерпывается, так что интриговал уже сам факт ее нынешнего нового прочтения.

Маэстро Полянский пригласил слушателей в чисто музыкальное путешествие по страницам великой партитуры, и, признаться, в финале возвращаться из него в реальную жизнь абсолютно не хотелось. Несмотря на концертный «формат», основные персонажи оперы выходили к рампе в гриме и узнаваемых сценических костюмах из прежней театральной подборки «Ивана Сусанина». Демонстрация на экране-заднике тематических слайдов и кинокадров воссоздавала художественные образы и фантомные картины далекого исторического прошлого, словно это и впрямь были «хроники 1612–1613 годов», то есть конца Смутного времени, увенчавшегося избранием первого русского царя из династии Романовых.

Итак, хор располагался в глубине сцены, оркестр и дирижер – на сцене, а солисты, появлявшиеся в нужные моменты, – соответственно на авансцене. В ансамблях они неизбежно образовывали, по меткому выражению Россини, «грядку артишоков», и ни о каких мизансценах речи, естественно, быть и не могло, но все же благодаря костюмам и гриму сольные эпизоды того или иного персонажа неожиданно выявляли и признаки актерского сценического перевоплощения.

Особенно поразил этим в партии Ивана Сусанина солист театра «Геликон-опера» Михаил Гужов. Но не только этим: он определенно был в ударе и с вокальной точки зрения. На прошлогодней премьере в Челябинске певец был занят в этой же партии во втором составе, но тогда сравнение с местным басом-профундо Станиславом Трофимовым исполнитель, выписанный из Москвы, однозначно проигрывал. Одному Богу известно, откуда на этот раз взялась у него и кантилена, и драматическая выразительность, и совершенно потрясающая фразировка, и ощущение подспудной сакральности такого благодатного во всех отношениях образа, каким является Иван Сусанин. Однако факт остается фактом: творческий рост певца не застыл на месте, за прошедший год его мастерство обогатилось новыми психологическими красками и техническими достижениями.

Еще одним ярким открытием стала Ксения Дудникова, солистка-стажер Московского музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, обладательница сочного и насыщенного контральто. В травестийной партии Вани она была удивительно органична и естественна, демонстрируя при этом уверенный артистический кураж и полную техническую раскрепощенность. Такой голос, как этот, глубокое и темное по тембральной окраске контральто, в наше время большая редкость. Однако одних природных данных было бы определенно мало: кажущаяся легкость исполнения партии Вани – результат огромного целенаправленного труда.

Лирико-колоратурное сопрано Анастасия Привознова в партии Антониды обратила на себя внимание общей вокальной культурой интерпретации, отточенностью фразировки, осмысленностью интонации и, что для легких сопрано сегодня скорее исключение, чем правило, – хорошей певческой дикцией. Правда, ее голос звучал все же несколько жестковато: пластичности и мягкости ему не хватало буквально на йоту.

Героем вечера в партии Богдана Собинина стал солист Госкапеллы России Олег Долгов, ведь его роль вобрала в себя и архисложную для теноров вторую арию «Братцы, в метель», которую обычно всегда купируют. Партия Собинина вообще непроста, но с этой арией становится и вовсе «крепким орешком». Ее исполнитель на этот раз победил, создав истинно героический образ русского ратника и при этом не спасовав ни перед кантиленой, ни перед высокой тесситурой, ни перед специфичной эмоциональностью, неизбежно привносимой «русским бельканто». Возможно, восстановление этой арии и стало платой за досадные купюры – ряд «обязательных» эпизодов в избе Сусанина и грандиозный «реквием» (трио Собинина, Антониды и Вани). Этот ансамбль никогда не звучал в «Иване Сусанине» советского периода и поэтому, как и вторая ария Собинина, прочно ассоциируется для отечественных меломанов именно с названием «Жизнь за царя».