Прежде всего, стоит специально отметить, что программа конференции была составлена чрезвычайно удачно. Дискуссии дополнялись вечерними спектаклями - операми русских композиторов. Это были «Князь Игорь» («Новая опера», реж. Ю.Александров»), «Леди Макбет Мценского уезда» («Геликон-опера», реж. Д.Бертман), «Война и мир» (Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко, реж. А.Титель), «Золотой петушок» (Большой театр, реж. К.Серебренников), «Любовь к трем апельсинам» (Детский музыкальный театр им. Н.Сац, реж. Г.Исаакян). В дни конференции также прошел кастинг Молодежной оперной программы Большого театра, и не провести его, когда в Москве находятся ведущие представители мира оперы, было бы продюсерской ошибкой.

Принимать в Москве конференцию уровня «Опера Европа» - шаг важный и одновременно естественный, поскольку только в столице как минимум пять оперных театров, и это больше, чем в каком-либо европейском городе. Но к удивлению зарубежных коллег выяснилось, что руководители наших оперных театров не собираются вместе, чтобы обсудить репертуарную политику, и отсюда проистекает известная репертуарная несогласованность театров. Европейские театры не склонны дублировать премьеры друг друга, поэтому их директора считают нелишним встретиться и обсудить свои планы для того, чтобы зрителю потом не пришлось смотреть по три варианта одной постановки в сезон. А в Москве, например, на январь заявлена премьера оперы Равеля «Дитя и волшебство» в Большом театре, но чуть раньше (и в адаптированной русской версии) она пройдет в «Новой опере». И это притом, что существует множество опер, которые никогда не были поставлены в России. Возможно, они и не будут поставлены, пока не изменится политика заимствования названий из афиш.

Что касается «железного занавеса», на который сетует российская сторона, то напрямую с ним столкнулись и члены ассоциации «Опера Европа». По мнению ее директора Николаса Пэйна, в России очень сложно преодолеть бюрократию: «Мы пытались привлечь в ассоциацию петербургский Михайловский театр, составили шестистраничный договор на двух языках, но сколько пришлось поставить печатей! Это один из примеров глупости. Многие члены ассоциации пережили неприятности, получая в Россию визы. Еще и деньги немалые надо за них платить. Они должны быть бесплатными! Сегодня не так трудно перелетать в Москву, Санкт-Петербург, Париж, Ростов, Екатеринбург, но надо же это как-то организовать!..» Кстати, включить Михайловский театр в ассоциацию все-таки удалось, и на данный момент ее членами являются уже восемь российских театров: пять московских, один пермский и два из Санкт-Петербурга. Ну а визовый вопрос – действительно сложный, и работа над ним еще предстоит. Михаил Швыдкой как специальный представитель президента РФ по международному культурному сотрудничеству подтвердил этот факт: «У нас сейчас идет Год Германии в России, следующий будет Годом Нидерландов, 2014-й – Великобритании, 2015-й – Польши. В эти периоды вырабатываются механизмы упрощения визовых режимов».

Наивно полагать, что проблема «железного занавеса» существует только на визовом уровне. По мнению генерального директора Большого театра Анатолия Иксанова, возможность свободно передвигаться по всему миру – условие необходимое, но недостаточное для полной интеграции в мировой музыкальный контекст. «Железный занавес» остается на уровне и бюрократических барьеров, и конфликтов законодательств, и разницы в культурном воспитании - он во всем, что не позволяет российским театрам сотрудничать с европейскими по понятным и справедливым правилам. И все же, считает А.Иксанов, «интеграционные процессы в культуре так же неизбежны и эффективны, как в экономике, финансах, политике».

На сегодняшний день самая востребованная форма интеграции – это совместные постановки, однако совместное производство с Россией тормозит разница в законах. «Российское законодательство, - продолжил А.Иксанов, - исключает возможность участия российских театров в совместной деятельности, коей является совместная постановка. Такая возможность исключена и на внутреннем рынке. Мы не имеем право вступать в совместную деятельность для получения совместного продукта, так как получаем госфинансирование. Мы пытаемся решить эту проблему. Но пока вкладываемся в копродукцию только как арендаторы. В Европе чуть не половина постановок – совместные, объединяются по 2-4 театра. Это, во-первых, экономит средства. Во-вторых, новых театральных идей не так много, и лучшие из них могут порадовать гораздо большую часть публики в разных странах».

Стоит заметить, что объединяться западные театры заставляет еще и экономический кризис, значительно урезавший финансирование сегмента культуры. Европейским театрам запустить в одиночку масштабный проект не под силу, поэтому объединение интересов - единственный выход из затруднительного положения. И чем проще будут проходить деловые переговоры, тем лучше, - такова точка зрения директора ассоциации «Опера Европа». «Прописывается много ненужного: общение со СМИ, права на интеллектуальную собственность и т.п. Я за краткость договора: совместная постановка такая-то. Заплатить надо столько-то. Подпишите! Мы же просто обогащаем юристов!» - пояснил Николас Пэйн.

Кроме разницы в законах копродукционному сотрудничеству российских и европейских театров мешает и несоответствие репертуарных систем. В России спектакль играется с перерывами, премьеру дают «дозированно»: первый раз в сентябре, второй раз в октябре, а третий в декабре. Происходит это для сохранения ощущения новизны, однако театру каждый раз приходится заново выстраивать все декорации и мизансцены. С точки зрения продуктивности это крайне неэффективно. Западные театры давно пользуются сезонной системой stagione - спектакль играется серией, без ежедневного разбора декораций и в одном составе.

Взаимоотношения театра и зрителя - еще одна из острейших тем, которая всегда обсуждается на конференциях такого типа. По мнению членов ассоциации «Опера Европа», на данный момент российские театры - заложники менталитета своего зрителя. «За 70 лет за железным занавесом нашего зрителя оторвали от процессов, происходящих в Европе. Два-три поколения воспитаны на замкнутой театральной традиции. Наша публика не способна воспринять даже те новации, которые в Европе уже успели устареть. Мне самому приходилось не раз отвечать на вопрос: «Почему столько западных фамилий в Большом театре?» Потому что мы не делим на русских и нерусских, все определяет только качество», - прокомментировал ситуацию Анатолий Иксанов.

О проблемах эстетического плана высказался и Николас Пэйн: «Режиссер Александр Титель на прошлом заседании говорил: в 1920-е годы Россия была в художественном авангарде, а сейчас?.. А сейчас совместная с Россией постановка получилась бы старомодной, хотя более 40 лет назад я видел в Большом театре спектакли Бориса Покровского, у которого мы многому могли бы научиться. Да, мы люди разных культур. Но мы чтим Чехова, Толстого, Пушкина, и нам кажется, что они наши».

Отношение российского зрителя к театру как к музею, нетерпимость к современным постановкам отметил еще один представитель делегации «Опера Европа» Питер де Калюв, директор брюссельского театра «Ла Моне»: «Наш театр в шесть раз меньше Большого. Вряд ли мы будем делать с ним совместные постановки. Опера – открытое искусство, не имеющее барьеров, оно объединяет людей, что особенно заметно в Европе. У нас сейчас церкви пусты, а у вас – наоборот, но у вас ходят и в театры, как в храм. Это отношение надо поддерживать. Вместе с тем мы не должны предлагать зрителю музей - на сцене должны обсуждаться современные вопросы. Россия очень нетерпима к современным постановкам. А ведь зритель ждет в театре приключений, новых ощущений, иначе он заскучает и перестанет ходить. Мы сделали постановку вагнеровского «Парсифаля», в которой содержится посыл для современного общества, для руководителей стран; речь - о доверии. Но мне сказали, что ее нельзя будет показать в России из-за большого количества обнаженных женских тел на сцене».

Справедливости ради стоит напомнить, что у нас, начиная с этого сезона, современные постановки - в том числе и современных сочинений - стали заполнять свою нишу. «Лаборатория современной оперы» под художественным руководством Василия Бархатова всего за пару месяцев существования уже представила несколько резонансных премьер (в том числе и на Новой сцене Большого театра - арендуемой, правда). И все же Анатолий Иксанов выразил свое сомнение в том, что российская публика готова смотреть «Парсифаля» в брюссельской версии: «Мы рассматривали возможность показать «Парсифаля» - у нас же есть Новая сцена меньшего размера. Но наша публика очень консервативна. Она снимает только верхний слой смысла. Во время спектакля «Дети Розенталя» у Большого театра стояли демонстранты с плакатами «Долой!». Я с удивлением обнаружил: наша публика до того целомудренна, что сатиру «Золотого петушка» воспринимает неоднозначно – вплоть до того, что раздавались призывы закидать сцену тухлыми яйцами. После премьеры «Руслана и Людмилы» в постановке Дмитрия Чернякова на нас подали в суд за «нравственные страдания», иск был на два миллиона. Правда, мы его выиграли».

Творчество Дмитрия Чернякова, впервые расколовшего российскую публику на сторонников и противников современной режиссуры еще в 2006 году (когда он поставил на Новой сцене Большого театра «Евгения Онегина» Чайковского), также обсуждалось на конференции. Николас Пэйн, например, признался, что «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Дмитрия Чернякова – одна из лучших постановок, какие он только видел в жизни. Напомним, что с мнением Пэйна согласились в этом году еще 50 ведущих критиков мира. Влиятельный немецкий журнал «Opernwelt» признал Чернякова лучшим сценографом сезона 2011/12 года, отметив как раз постановку «Руслана и Людмилы», а также «Китежа» в Амстердаме. Жюри премии «Золотая маска» уже включило «Руслана и Людмилу» практически во все номинации (итоги будут подведены в марте). К слову, на «Золотую маску» номинирована и опера «Сон в летнюю ночь» Бриттена в постановке Кристофера Олдена на сцене Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, которая этим летом наэлектризовала публику и спровоцировала большой скандал еще до премьеры. В итоге арт-директор Английской национальной оперы Джон Бери подтвердил факт «пробуждения от сна» и готовность основных музыкальных театров Москвы и Санкт-Петербурга к новым идеям, сказав при этом: «Сотрудничество с нами может дать неожиданный результат». Результат не заставит себя долго ждать. Впереди у Английской национальной оперы совместная работа с Большим театром, в планах - постановка речитативной оперы Бриттена «Билли Бад».

Сегодня от российского оперного театра ждут перемен, и для этого театры Европы готовы предоставить свои лучшие технические и художественные решения.