Публику, пришедшую в середине марта в Концертный зал им. П.И. Чайковского, это исполнение захватило безупречно выдержанным стилем оркестрового аккомпанемента. С первых же тактов стало ясно, что в лице маэстро Рудина партитура единственной оперы Бетховена нашла своего рафинированно вдумчивого и стилистически адекватного интерпретатора. Фактуре всей интерпретации увертюра сразу же легко и изящно задала тонус романтической одухотворенности и драматической прозрачности, живого и психологически тонкого погружения в материал. Сей тонус на высочайшем уровне понимания художественной задачи был подхвачен и вокальным ансамблем «Интрада» п/р Екатерины Антоненко, и всем ансамблем певцов-солистов, которые, пожалуй, лишь за исключением исполнителя партии Флорестана предстали весьма органичными как в сольном, так и в коллективном музицировании.

Компактность «Фиделио» – последней авторской редакции оперы – определяет ее динамику: опус словно соткан из музыкальных нитей тонкой энергической выделки, обволакивающих слушателя. Воздействие подобного силового поля удалось ощутить как нельзя лучше. Но не только это, ведь «Фиделио» – еще и объект истинно меломанского наслаждения. Услаждать слух призваны изысканные бетховенские гармонии и восхитительно-чувственная аура сольных, хоровых и в особенности богатейших ансамблевых страниц партитуры. В каждом из двух актов этого немецкого зингшпиля все вокальные номера на сей раз прозвучали нон-стоп без разговорных диалогов, но в формате концерта отсутствие таковых – дело обычное.

Это так же естественно, как ежегодный приход весны, которая в этом году, кажется, и наступила вместе с обсуждаемым исполнением «Фиделио». Весна – символ возрождения и обновления, а «Фиделио» (наиболее известный образец жанра «опера спасения») – символ того же, но к идее обновления и возрождения здесь присоединяется идея торжества справедливости и гуманистических идеалов. Драматургия либретто, основанного на ничем не приметной французской пьесе, во многом наивна и утопична, да и о самóй этой пьесе вряд ли бы кто и вспомнил, если бы не опера Бетховена.

Для тенора Максима Пастера партия Флорестана стала камнем преткновения вовсе не из-за проблем со стилем – с этим все было в порядке. Причина в том, что заведомо лирическая, открытая фактура звучания голоса певца не соответствовала драматическому вокальному стержню этой партии, особенно в выходной арии второго акта и несколько менее – в следующих далее друг за другом терцете и квартете. В любовном (предфинальном) дуэте с Леонорой ситуация была ожидаемо лучше, но дуэт с такой харизматичной певицей, какой предстала фактурно-притягательная Джулиана Бансе, оказался явно неравным вокальным союзом.

Эта одна из ярких молодых див современности уже достаточно хорошо известна не только в Германии, но и далеко за ее пределами. Нынешний же приезд певицы в нашу страну стал первым. Ее специализация в основном на немецком репертуаре (классическом и романтическом), а также на ряде итальянских опер Моцарта и избранных опусах Рихарда Штрауса и Хиндемита, изначально обусловлена природой, возможно, не самого сильного и не самого объемно направленного, но по-немецки точно и педантично грамотно поставленного голоса. Эффектно затемненная тембральная «заглубленность», чеканность фразировки и интонации, а также драматический нерв вокального посыла, властно проникающего в сознание, словно невидимые стрелы Амура, и заставляют плениться подлинным мастерством исполнительницы.

В трактовке героико-романтической партии Леоноры все эти качества певицы находят самый благодатный творческий выход. В экспликации партии Леоноры в первом акте – сначала квартет, исполняемый в канон Марцеллиной, Леонорой, Жакино и Рокко, а затем терцет уже без участия Жакино. Но в первой же важной кульминации (в арии Леоноры) демонстрация певицей своего вокально-драматического мастерства вовсе не идет в ущерб мелодической красоте выстраиваемой ею вокальной линии.

В партии старого тюремщика Рокко помимо его арии в первом акте и многоголосных ансамблей есть два важных дуэта – с Доном Пизарро в первом акте и с Леонорой во втором. И везде обаятельно певучий финский бас Тимо Риихонен производит впечатление вокального уюта и душевного спокойствия, хотя по ходу развития оперного сюжета его персонажу и приходится пережить весьма немало. В партии тирана Пизарро весьма удачно предстает бас Артем Гарнов: более всего он запоминается в выходной арии первого акта с хором. Прелестную картину вокальных впечатлений дополняет дуэт Марцеллины и Жакино, в котором мы с немалым интересом внимаем сопрано Олесе Старухиной и тенору Артему Сафронову. В финале к ансамблю солистов присоединяется еще один бас, Кирилл Филин (министр короля Дон Фернандо), а сам финал оперы уверенно ставит ликующе светлую музыкальную точку.

На фото Джулиана Бансе