Если искусство А. Шагимуратовой – всегда новый, всегда свежий и всегда непредсказуемый выплеск творческих эмоций, преподнесенных в «упаковке» совершенного вокального мастерства, то исключительно оркестровые впечатления откровением вечера не стали. Многое в интерпретациях дирижера оказалось неожиданным. Это и довольно рациональное, отстраненно сухое прочтение хрестоматийной увертюры-фантазии Чайковского «Ромео и Джульетта». Это и тяжелая, при явно замедленных темпах, поступь знаменитой увертюры к «Норме» Беллини. Это, наконец, и формальное (если не сказать монотонно-однообразное) исполнение заигранной увертюры к «Сицилийской вечерне» Верди. Куда интереснее – вдумчиво и тонко – прозвучали оркестровые пьесы из ранних опер Верди: вступление к «Аттиле» и увертюра к «Разбойникам» (эффектное виолончельное соло в последнем номере блестяще провел Петр Кондрашин).

Три фрагмента из балета Прокофьева «Ромео и Джульетта» – «Монтекки и Капулетти», «Маски» и «Гибель Тибальда» – предстали уже «на подъеме» восприятия. Но эта музыка ожила не вдруг, а исключительно потому, что давно и основательно вросла в плоть и кровь оркестра Большого театра, чего нельзя сказать о прозвучавших вокальных фрагментах из опер Доницетти («Лючия ди Ламмермур») и Беллини («Пуритане» и «Сомнамбула»). В репертуаре главного музыкального театра России «Лючии ди Ламмермур» давно уже нет, «Сомнамбула» еще теплится на Новой сцене, а «Пуританам», похоже, не грозит появление в афише, так что этот репертуар в концерте с новым дирижером стал экзаменом, который оркестр почти «сдавал с нуля». И сдал успешно.

Маэстро Спиваков – именно он впервые вывел А. Шагимуратову на концертную сцену, открыв ее талант публике, – всегда подает певицу очень эффектно, предельно точно выстраивая баланс оркестровых групп в аккуратном аккомпанементе. Этот тандем мне доводилось слышать не раз, однако нынешнее единение мастеров двух поколений захватило по-особому. Прозвучали четыре хита итальянского бельканто: развернутая каватина Лючии из первого акта и знаменитая сцена сумасшествия Лючии (с арией) из третьего акта, фрагменты еще одной сцены сумасшествия – сцены Эльвиры из «Пуритан», а также финальные сцена и ария Амины из «Сомнамбулы» с музыкой сначала прелестно-трогательной, меланхоличной, а затем виртуозно-бравурной, ликующей.

В каждом из номеров психологическое состояние разных по характеру героинь певица выражала тончайшими оттенками чувственного, довольно сильного и полетного голоса. Его насыщенное и страстное звучание – при удивительной подвижности и пластике – можно уверенно назвать «драматической колоратурой», хотя с точки зрения палитры и эмиссионной наполненности его фактура, конечно же, остается лирической. Интонирование и потрясающую фразировку певицы не спутать ни с какой другой: сегодня среди лирических голосов мировой значимости этот голос поистине уникален.

Благодаря единственному бису из чувственных эмпирей бельканто мы перенеслись в романтическую идиллию песни Р. Штрауса «Завтра!». В этой вокальной жемчужине объединились оркестр, проникновенное скрипичное соло В. Спивакова и легко воспаривший голос А. Шагимуратовой.