В отличие от двух других опер абонемента – «Царской невесты» и «Бориса Годунова», опер сверхпопулярных – срединное название исторического цикла весьма эксклюзивно. Это более чем раритет – произведение, крайне редко появляющееся как на театральных, так и на концертных сценах. Для самого композитора «Опричник» – опера знаковая. Это первое театральное сочинение гения, на которое у него «не поднялась рука»: как известно, предыдущие оперы – «Воеводу» и «Ундину» – Чайковский собственноручно уничтожил, посчитав их слабыми. А «Опричника» пожалел, хоть и отзывался о нем критически, планировал переработать.

Счастливой судьбу «Опричника» не назовешь: в XIX веке опера шла на российских сценах довольно регулярно, пусть и уступая в популярности другим операм композитора, но после смерти Чайковского была совершенно вытеснена из театральной практики. Редкие и сравнительно недавние обращения к «Опричнику» – постановка 1999 года в Большом театре и первая и единственная до сих пор зарубежная постановка, предпринятая Г. Рождественским на Сардинии в 2003 году.

Либретто «Опричника» написано самим композитором по одноименной исторической трагедии Лажечникова, и именно его принято винить во всех недостатках оперы: оно многословно, слишком этнографично, грешит перебором стилизаций под старорусские реалии, текст изобилует словами и оборотами, малопонятными публике уже в конце XIX века. Не кажется убедительной и драматургия с ее надуманностью, натянутостью драматургических положений.

Как известно, гениальный композитор и гениальный либреттист в одном лице – исключительная редкость. В истории музыки гораздо чаще попадаются выдающиеся оперы на слабые и даже нелепые либретто, и текст «Опричника» ненамного хуже них. Но лоскутность и, как следствие, драматургическая неубедительность либретто – лишь одна причина малой популярности оперы Чайковского. Гораздо важнее то, что эти недостатки не были полностью преодолены музыкой. Она не лишена вдохновения, ярких страниц, но сам тип драмы с доминированием народно-бытовой стихии не вполне подходил лирическому таланту композитора. Причем на эти грабли Чайковский уже наступал прежде (в «Воеводе») и споткнется о них как минимум еще раз (в «Чародейке»). По-видимому, увлеченный тенденциями времени, он хотел состояться и в «этнографическом» театре тоже, в определенный момент хотел большей «народности», на чем настаивала «Могучая кучка», а в итоге Чайковский-«историк» в проиграл Чайковскому-лирику.

И все же не стоит упускать из виду того факта, что в «Опричнике» много заимствований из «Воеводы» – музыки, которой Петру Ильичу было жалко, которую он считал удачной в своей первой опере и не готов был с ней расстаться совсем. Однако пьеса Островского и трагедия Лажечникова – совсем разные произведения по накалу страстей, поэтому перенос музыки «из другой оперы» во многом также компромиссен, что не могло не сказаться на цельности и опять же драматургической завершенности «Опричника».

Редкому появлению «Опричника» в сценической практике есть и еще одно объяснение. Опера сложна для пения: квинтет центральных героев написан для драматических голосов, напряжение в опере колоссальное, мало кому под силу достойно справиться с эмоционально крайне затратным стилем этого произведения. И оркестру здесь непросто: партитура громоздкая, тяжеловесная, что затрудняет в том числе и пение.

Исполнение капеллы подтвердило все вышеизложенные опасения. Оркестр звучал мастеровито, добротно, хор, прежде всего мужской, превосходно спел свои фрагменты, в особенности удались молитвенные эпизоды. Но солисты оказались слишком далеки от того, что желательно слышать в «Опричнике». Например, любовная пара была отдана откровенно лирическим голосам – они тонули в оркестровых толщах и не могли дать насыщенный, уместный здесь звук. Большие проблемы наблюдались почти у всех певцов с дикцией – малоизвестная русская опера для русской публики так и осталась по большей части непонятной, в пору было давать бегущую строку. Единственный, кто порадовал, – это исполнительница травестийной партии Басманова Татьяна Гарькушова, чье сочное, мощное контральто полностью соответствовало характеру партии и эстетике ранней оперы Чайковского.

На фото В. Полянский