Вся изюминка проекта в том, что он как раз и был рассчитан на великолепные вокальные данные и актерскую стать этой молодой, но уже весьма хорошо известной в мире солистки Большого театра. Партнером Алиевой в партии Магды стал довольно «крепкий» американец Чарльз Кастроново в партии Руджеро.

Завязка сюжета «Ласточки», одной из самых загадочных опер Пуччини, приводит в салон парижской куртизанки Магды, свободной, как ласточка, и ради настоящей любви готовой улететь на край света. Но, сидя в золотой клетке, она не свободна от власти над ней богатого покровителя Рамбальдо, тщетно пытающегося дать ей настоящее счастье. Сюжет перекликается с «Травиатой», однако «Ласточка» – в гораздо большей степени лирическая комедия, чем психологическая трагедия, особенно в своей первой редакции 1917 года, которую и взял за основу Р. Виллазон. Так как Рамбальдо на прибрежной вилле Магды, а Руджеро в третьем акте не появляется здесь вовсе, открытый финал лишается внешней мотивации: решение Магды оставить Руджеро, который знает ее как Паулетту и узнает о ее прошлом лишь в финале от нее самóй, предстает главной «загадкой» этого акта. Открывая возлюбленному правду, Магда твердо решает вернуться в Париж, к Рамбальдо, несмотря на то что согласие на брак с Руджеро его мать подтверждает в письме.

Не самую хитовую оперу Пуччини Виллазон трактует в стиле красивой сказки для взрослых, и непривычная для немецкой сцены тактичность и мягкость атмосферы абстрактно яркой театральности одновременно удивляет и радует. Сценограф Йоханнес Лайакер и художник по костюмам Бригитта Райффенштуель заставляют говорить, скорее, о дизайнерском, нежели о режиссерском спектакле, но уважительное отношение режиссера к певцам-солистам, естественность предложенных им мизансцен, а также интересные пластические решения оцениваешь по достоинству. Хотя сюжет оперы локализован серединой XIX века, эффектно яркие костюмы спектакля отсылают зрителя в начало XX века, а сценография предлагает увлекательную игру ассоциаций как с прошлым, так и с современностью.

Основной элемент сценографии – визуальный образ женской красоты. Картина-задник в массивной раме – это «Венера Урбинская» Тициана: в салоне Магды все пропитано роскошью, но это эрзац жизни. На дансинге у Бюйе во втором акте привычный мир главной героини, переодетой в платье служанки, изламывается, рассыпаясь, как картина Тициана в спектакле, на отдельные полоски. Дансинг середины XIX века превращается в современную дискотеку, но даже весь «кафешантан» этого акта за рамки приличий не выходит. Внутренний чувственный излом героини незаметно начинает набирать силу еще в первом акте, но встреча с Руджеро на дансинге – это история с чистого листа.

Уже с самого ее начала ясно, что полет ласточки в страну настоящей любви поставлен в расписание: после экспликации первого акта влюбленные явно готовы к взлету. В безмятежную идиллию третьего акта погружает живописный «реализм абстракции» в духе Рене Магритта, и это потрясает больше всего. Открытый финал, когда Магда сама принимает решение покинуть Руджеро, интересно обыгран с помощью символики и мимической пластики: в эту игру вовлечены невидимые для окружающих спутники Магды – тени ее прошлого. Такой же тенью в финале становится и Руджеро.

По моему предыдущему опыту восприятия Ч. Кастроново, в лирическом репертуаре певец всегда был малоудачен, но в эмпиреях Пуччини его голос обрел наконец свою вокальную плоть и музыкальную кровь. Напротив, мои ожидания от встречи с Д. Алиевой в образе еще одной пуччиниевской героини априори были пронизаны уверенным оптимизмом – и неслучайно! Ее Магда, продолжившая линию Лауретты и Лю, Мюзетты и Мими, в который раз убеждает в том, что эта исполнительница – не просто мастеровитая певица лирико-драматического амплуа, но и вдумчиво-обстоятельная певица-актриса.

В отличие от многих хитов Пуччини, для «Ласточки» заведомо мало того добротного иллюстраторства, которое демонстрирует музыкальный руководитель и дирижер постановки итальянец Роберто Рицци Бриньоли. При отсутствии ярко выраженного дирижерского «я» в чувственный драйв оркестровой интерпретации эта добротность так и не переходит. Маэстро «подхватывает» певцов в целом неплохо, но в финальных сценах Магды и Руджеро в третьем акте иногда все же чрезмерно усердствует с tutti. Очень сильный, психологически тонкий и актерски спаянный дуэт Д. Алиевой и Ч. Кастроново однозначно впечатляет как в вокальном, так и в драматическом аспекте, но аккомпанемент оркестра, так и остающийся лишь в рамках уверенной добротности, отходит на второй план.

Foto by Bettina Stoess