Этот массовый интерес – явное свидетельство того, что барочная музыка, в частности искусство современных контратеноров, пришедших на смену певцам-кастратам, давно исчезнувшим с исторической музыкальной арены, постепенно становится для нас чем-то вполне привычным, даже обыденным, но ведь еще четверть века назад все было совсем не так. Первые приезды к нам зарубежных контратеноров воспринимались неоднозначно, и стали формироваться оппозиции их истых поклонников и непримиримых противников.

Благодаря весьма представительному списку мировых контратеноров, за последние 20 лет выступавших в России, сегодня мы уже набрали необходимую статистику и стали гораздо разборчивее. Живое восприятие убедило: сколько контратеноров – столько и разных голосов. Семь лет назад Жарусски заинтриговал уже тем, что его голос обнаружил достаточно ровное и мягкое звучание потрясающе чистого, почти ангельского лирического сопрано. Второе его появление в специфически резонирующей акустике другого зала такого эффекта уже не произвело: тембр голоса певца предстал более густым и сочным, явно сместившись в контральтовую область.

Однако на сей раз в новой акустике Светлановского зала, обустроенной в прошлом сезоне с помощью ревербераторов и хитроумных технических приспособлений, снова ожили воспоминания 2006 года: чистый, почти бестелесный ангельский голос, который хорошо было слышно даже в таком огромном зале, воспарив под куполом Дома музыки, вернулся к нам вновь. Дом музыки впервые открывает свой сезон барочной программой, и этот факт, явно способствовавший невиданному на этот раз ажиотажу, также нельзя сбрасывать со счетов. Казалось, в день концерта 27 сентября, несмотря на долгожданную премьеру «Тангейзера» Вагнера на Большой Дмитровке, «вся Москва» устремилась на Красные холмы: открытие ХI концертного сезона Дома музыки удалось на славу!

Под тематическим титулом «Фаринелли» звучала музыка трех композиторов XVIII века, вошедших в историю итальянской барочной оперы, – Н. Порпоры, Л. Лео и Дж. Сарти. Однако де-факто этот концерт стал мини-антологией оперной музыки Порпоры, ибо прозвучавшие вокальные фрагменты принадлежали операм только этого композитора. Помимо арий в исполнении Жарусски Порпора был представлен и симфонией из оперы «Германик в Германии», а симфония из оперы «Олимпиада» Лео и симфоническая картина «Буря» из оперы «Армида и Ринальдо» Сарти так и остались единственными образцами музыки этих авторов.

Изумительным коллективным участником концерта – стилистически безупречным и изысканно тонким – явился Венецианский барочный оркестр, место за пультом которого занял итальянский дирижер Андреа Маркон. Но зарубежные музыканты поразили своим филигранным мастерством не только в оперном репертуаре: в программу вечера они включили также кончерто-гроссо &laquoLa Follia» Джеминиани–Корелли. И если в старинную атмосферу безвозвратно ушедшей музыкальной эпохи аутентичное инструментальное исполнительство всегда погружает без вопросов, то звучание современных контратеноров в партиях кастратов, хотим мы этого или нет, предстает неизбежным компромиссом.

Как пели кастраты в XVIII веке, нам не суждено уже узнать никогда, но компромисс, который сегодня предлагает Жарусски, невозможно не расценить как заявку очень серьезную, основательную, подкрепленную уникальными вокальными данными и технической выучкой. Этого обаятельнейшего 35-летнего француза, подкупающего природным шармом и очаровывающего искренней, поистине детской улыбкой «взрослого ребенка», пожалуй, и вправду можно назвать наследником Фаринелли, который, как известно, был кастратом-сопрано, причем самым знаменитым учеником Порпоры.

На концерте в Москве репертуар Фаринелли в операх своего учителя представили пять персонажей: Альцеста («Ариадна и Тезей»), Миртео («Узнанная Семирамида»), Нино («Семирамида, царица Ассирии»), Ахиллес («Ифигения в Авлиде») и Ацис («Полифем»). Последние два персонажа получили в этом концерте даже по две арии. Еще одним сольным номером стала ария Орфея из одноименного пастиччо на музыку Хассе, Винчи, Арайи и Порпоры, но прозвучавшая ария написана именно Порпорой.

Обратим внимание, что один из названных персонажей (Альцеста) – женский, но удивлять это не должно: в барочной опере кастраты могли петь все, что угодно, любые партии обоего пола. Однако для нас, слушателей диковинных раритетов в XXI веке, не знающих ни сюжетов опусов, из которых прозвучали вокальные фрагменты, ни номерной структуры этих произведений, в этом концерте важно скорее не «что», а «как». Поэтому когда маг и волшебник Жарусски, словно под гипнозом, заставляет растворяться сознание в истаивающих ламентациях, трепетать на бурных всплесках agitato и купаться в сверкающих россыпях арий di bravura, вся фактология несуразности и вычурной экзотики барочной оперы уходит на второй план. Остается только музыка, голос и душа…