– Денис, любой дирижер – и это абсолютно естественно – мечтает о своем оркестре. В какой мере вы реализовались в «Новой России?

– В оркестре «Новая Россия» есть свои очевидные преимущества. Мне выпала честь работать с одним из лучших коллективов страны – не только Москвы. С ним я играю много серьезных и музыкально интересных программ, часто выступаю на престижных российских фестивалях, в частности на фестивалях Юрия Башмета в Сочи, Ярославле и других городах. Я работаю с замечательными солистами – инструменталистами и певцами, – и это тоже приносит большую радость и счастье творчества. Если же говорить о моих амбициях главного дирижера, то, конечно же, о своем оркестре я мечтаю, но пока такого оркестра не нашел. Были на этот счет предложения от нескольких региональных коллективов и даже приглашение возглавить один музыкальный театр, но реальных подвижек так и не произошло, хотя что-то, возможно, и до сих пор находится в стадии обсуждения. Одним словом, пока не сложилось.

– Как вы влились в «Новую Россию», ведь конкуренция в современном музыкальном мире чрезвычайно высока, а среди дирижеров и подавно?

– Все произошло стихийно. До этого я работал в «Новой опере». Мой контракт с театром заканчивался, и я понимал, что мне вряд ли хотелось бы его продлевать, так как сложилась ситуация, когда мы – я и театр – стали говорить просто на разных языках. В то время случайно через знакомую артистку «Новой России» я узнал, что Александр Сладковский ушел из оркестра, чтобы возглавить Государственный симфонический оркестр Республики Татарстан, и что «Новая Россия» ищет второго дирижера. Также случайно – до этого мы были незнакомы – я вышел на директора оркестра Роберта Бушкова и сказал ему о своей заинтересованности в работе. В скором времени состоялся конкурс, в котором приняли участие соискатели не только из Москвы. По результатам голосования самого оркестра победил я. В конкурсе участвовали, кажется, восемь-девять человек, несмотря на то, что официальное уведомление о нем нигде опубликовано не было.

– До поступления в Московскую консерваторию на специальность «оперно-симфоническое дирижирование» у вас за плечами уже были Хоровое училище им. А.В. Свешникова и Академия хорового искусства им. В.С. Попова. Выходит, намерение стать оперно-симфоническим дирижером пришло не сразу?

– Действительно, поначалу в хоровом училище я совсем об этом не думал: учился, пел в хоре, очень интересовался тогда баскетболом. И лишь только в десятом классе – помню это очень хорошо – пришла осознанная любовь к классической музыке, и я по-настоящему, на полном серьезе захотел стать музыкантом. Мое первое намерение было связано с хоровым дирижированием, поэтому в Академию хорового искусства я поступил именно на эту специальность. Уже на четвертом курсе я понял, что идти в аспирантуру не хочу: перспектива писать труды и защищать диссертации меня не привлекала. Вот тогда и возникла мысль о поступлении в консерваторию на специальность «оперно-симфоническое дирижирование». Я за год подготовился, сдал экзамены, и меня приняли. Так что историю о том, что с детства мечтал стать дирижером, поведать не могу: она не про меня.

– Вы поступали в консерваторию в Москве, а выпускались из консерватории в Санкт-Петербурге. Какой их двух alma mater вы принадлежите больше?

– Больше ощущаю себя учеником Владимира Понькина в Москве, чем Александра Титова в Санкт-Петербурге. Основную дирижерскую базу дала мне Москва – не только Владимир Александрович в консерватории, но и до него Виктор Сергеевич Попов в хоровой академии. В Петербурге я учился лишь последние полтора года, и при первой же встрече Александр Вениаминович Титов сказал мне, что как дирижер я, по его мнению, технически уже вполне сформировался. В силу этого он стал заниматься со мной в основном освоением еще неохваченного репертуара, уделяя внимание практическим аспектам исполнения. Между дирижерскими школами Москвы и Петербурга лично я большой разницы не вижу. Думаю, что можно говорить о разнице школ конкретных педагогов, но никак не городов и учебных заведений, поэтому взять что-то новое и ценное еще от одного дирижера-практика оказалось для меня чрезвычайно полезным и важным.

Как раз в тот год, когда летом после окончания очередного курса я переводился из Москвы в Санкт-Петербург, намечался мой дебют в Италии на фестивале в Пезаро. Он состоялся в августе 2008 года: в рамках фестивальной молодежной программы я дважды продирижировал оперой Россини «Путешествие в Реймс». Это был первый зарубежный контракт в моей жизни, и это была первая для меня опера, театральную постановку которой я осуществил как профессиональный дирижер.

– Вы произнесли милое моему сердцу слово «Пезаро». Именно там, а не в Москве, в год вашего дебюта я и познакомился с вами. А как оказались там вы?

– Меня пригласил Альберто Дзедда, художественный руководитель фестиваля и Россиниевской академии молодых певцов в Пезаро (и академии дирижеров тоже, просто певцов через нее прошло, естественно, гораздо больше). История эта такая же стихийная, как и мое участие в конкурсе на должность второго дирижера в «Новую Россию». У меня уже тогда был агент, который спросил у маэстро совета, что со мной делать: может быть, отправить меня учиться дальше, чтобы приобретенную консерваторскую базу обогатить еще и зарубежном опытом? И Дзедда, просмотрев видеозапись моих выступлений с оркестрами, решил пригласить меня к себе. Начать зарубежную карьеру в Италии было огромной удачей, тем более что именно в тот год на молодежное «Путешествие в Реймс» был ангажирован оркестр Болонской оперы, а я стал первым дирижером из России, который дебютировал на фестивале, слывущем Меккой россиниевского исполнительства.

– Знаю, что к опере у вас особая профессиональная страсть, но смена бренда «Новая опера» на бренд «Новая Россия» мою уверенность не подтверждает. В чем тут дело?

– Скажу сразу: опере по-прежнему храню верность, просто так случилось, что в августе 2010 года окончание моего контракта с «Новой оперой», где я проработал полтора сезона, удачно совпало с конкурсом в «Новую Россию», и шанс участвовать в нем оказался весьма заманчивым. Для меня симфонический подиум и оркестровая яма – пространства, которые сосуществуют абсолютно органично, взаимно дополняя друг друга. Более того, сегодня опера – это и некая часть моей концертной деятельности. Если вы посмотрите на мои зарубежные ангажементы, то они в основном оперные. К симфонической музыке обращаюсь преимущественно в России. Однако, к слову, если прошлой осенью я в Риге, в Латвийской национальной опере, дирижировал оперой «Евгений Онегин» Чайковского, то в следующем сезоне в той же Риге мне предстоит уже симфонический концерт с Национальным оркестром Латвии. Пока так: оперных проектов мне не хватает, скорее, на родине – в Москве, Петербурге и других городах, а симфонических проектов, напротив, – за рубежом. Сегодня ситуация одна, но она непредсказуема, и завтра она может стать другой – измениться в любую сторону. Это абсолютно нормально.

– В «Новой опере» вы проработали недолго. Что вы успели там сделать?

– Немного: успел продирижировать несколькими концертными программами и «Севильским цирюльником» Россини. Однако в этом «виновата» и моя занятость в тот период в итальянских проектах. В Бари у меня была опера «Турандот» Пуччини в постановке театра «Петруццелли». В Генуе и в прибрежных городах Лигурии – серия концертов из популярной русской и зарубежной классики с оркестром и хором театра «Карло Феличе». В Милане – два симфонических концерта в театре «Даль Верме» с оркестром I Pomeriggi Misicali. Все это в моих отношениях с дирекцией «Новой оперы» и стало камнем преткновения, но в условиях репертуарного театра иначе быть просто не могло: отпустить певцов на какое-то время гораздо легче, но только ни дирижеров, на которых держится все. Парадокс: активной работы не было, но ведь и отпускали с трудом! Так что по-настоящему влиться в жизнь театра я не смог: приходилось постоянно «ждать у моря погоды», и мне это быстро наскучило.

– Вы упомянули о прошлогоднем «Евгении Онегине» в Риге. А какие оперные проекты – уже в бытность дирижером «Новой России» – вам удалось осуществить еще?

– Дебют в «Евгении Онегине» был для меня очень важным, так как он стал моим первым театральным обращением к русской опере. Это была та самая постановка Андрейса Жагарса, которая в феврале прошлого года была показана на гастролях в Москве. Состоялся и ряд моих дебютов на других площадках. Первый из них был связан с Петербургом, с Михайловским театром: в марте 2011 года я дирижировал там «Травиатой» Верди. Ровно через год новую постановку этой же оперы я осуществил в Национальном оперном театре Мексики. Выступление во Дворце изящных искусств Мехико именно с «Травиатой» уже заранее внушало творческий трепет, ведь когда-то в партии Виолетты здесь дебютировала Мария Каллас!

В мае 2012 года была «Лючия ди Ламмермур» Доницетти в Испании, Вальядолиде. А в этом сезоне мой последний театрально-оперный проект состоялся в январе нынешнего года в Токио. На сцене театра «Бунка Кайкан» с Токийским филармоническим оркестром – одним из лучших коллективов в Японии, – с замечательным хором и прекрасным ансамблем певцов-солистов я осуществил новую постановку «Графа Ори» Россини. Эта опера – после «Путешествия в Реймс» и «Севильского цирюльника» – стала для меня третьей оперой Россини, так что освоение его творчества продолжается, и надеюсь, что на этом оно не закончится. Но одним лишь Россини оперный театр, конечно, не исчерпывается, и разнообразие репертуара для дирижера оперного важно не менее, чем для дирижера симфонического.