Башкирский театр оперы и балета за последние несколько сезонов демонстрирует череду интересных работ, при этом его репертуарные амбиции простираются в самых разных направлениях – и национальная классика («Салават Юлаев» Исмагилова), и русская классика («Орлеанская дева»), и зарубежные хиты («Кармен»), и раритеты («Геракл» Генделя), – но всегда оказываются состоятельными благодаря грамотному сочетанию традиции и новаторства в режиссуре и крепкому музыкальному уровню спектаклей.

Активность Уфимской оперы была неоднократно отмечена на всероссийском уровне, а театр, не снижая темпов, устремляется в будущее. Нынешний его сезон не менее «челленджевый», чем предыдущие. На камерной сцене уже в феврале будет представлена кучкистская двойчатка («Моцарт и Сальери» и «Пир во время чумы»), чуть позже там же ожидается «Лунный мир» Гайдна (!), на большой сцене к весне появится «Фауст» – опера из «гардероба» Федора Шаляпина, в честь которого в Уфе проходит ежегодный фестиваль. Первой же работой на основной сцене этого сезона (кстати, юбилейного) стала самая популярная опера Римского-Корсакова – «Царская невеста», к которой театр за свою 80-летнюю историю обращается уже в четвертый раз.

Входящего в зал зрителя встречает открытая сцена без занавеса: она вся густо усеяна золотистой соломой, по которой прогуливаются в холщовых крестьянских платьях-сорочках румяные девицы-красавицы. У задника небольшой золоченый портал, явно царские врата, храмовые или светские (в зависимости от сценической ситуации их назначение меняется по ходу спектакля). Еще до того, как музыкальный руководитель постановки главный дирижер театра Артем Макаров взмахнет палочкой и зазвучат тревожные звуки опричной темы увертюры, зал наполнит птичье чириканье – звуки пленэра из динамиков даже накладываются на первые такты. Волюнтаристское вмешательство в акустический мир Римского-Корсакова или живое дыхание реализма? Пусть каждый ответит на этот вопрос для себя сам. Впрочем, это не единственная редактура уртекста: в спектакле недостает некоторых хоров, персонажи Сабуровой и Петровны совмещены (их поет одна и та же певица Олеся Мезенцева). Больше всего новаций в последней картине, где переставлены существенные куски музыки, и завершается она арией Марфы «Иван Сергеич, хочешь в сад пойдем?» – соответственно, без финального, всегда леденящего душу «Приди же завтра, Ваня!». Купюры и редактура – вещь нередкая и вполне допустимая в музыкальном театре, часто оправданная и идущая даже на пользу опере как музыкально-драматическому действу, но «Царская невеста» Римского-Корсакова столь совершенна, столь гениально выстроена, что такие ходы здесь кажутся совершенно излишними.

Спектакль главного режиссера театра Филиппа Разенкова (это его дебют в качестве постановщика, но уже не первая работа в Уфе) и главного художника Удмуртского театра оперы и балета Владислава Анисенкова не порывает с традицией, не переносит действие оперы в другие времена и пространства, но в то же время не лишен и новаторства. Он предельно жесткий, брутальный: темы опричнины, царского самовластия, жестокости, разрушительной силы ревности, недоверия и измены (что на личностном уровне, что на общегосударственном) выходят на первый план, несколько тесня лирические линии. Наверное, оттого драматические персонажи (прежде всего, Любаша и Грязной, также Бомелий и Малюта) получаются куда более выпуклыми, фактурными, нежели все другие, включая титульную героиню. Атмосфера торжества зла наполняет мир этого спектакля, чему способствует и его сценографическое решение с доминированием черного и кроваво-красного цветов, обилием давящего золота, педалированием азиатских мотивов в тяжелых, громоздких костюмах солистов и хора.

Грозный царь в опере не появляется: его визуализирует огромная золоченая клеть-сенцы с двуглавым орлом на луковичной маковке и плахой с вонзенным топором. Символичность пронизывает пространство уфимской «Невесты» повсеместно: висельные петли, золоченые кресты и кадила, иконы невесомо парят в нем, являясь зримыми маркерами эпохи и страны. Равно как и образы Троицы и Богородицы, вдруг возникающие исполинскими изображениями на заднике и напоминающие всем о том светлом и благом, чего так мало в трагедии Корсакова – Мея – Разенкова.

Сильный и ровный вокальный состав уфимской премьеры – еще одно достижение театра. В нем всего одна приглашенная звезда – Александр Краснов из Екатеринбурга: он феерично справляется с труднейшей партией Грязного и лепит образ мощный, хрестоматийный в своем реализме и неистовости. Царственно величественна и горделиво неприступна Любаша в исполнении великолепной Любови Буториной – и по игре, и по вокалу. Молодая прима Диляра Идрисова (генделевская певица) впервые примеривает поэтичнейший образ героини русской оперы: культура ее звуковедения завораживает и поражает необычностью в опере позднего романтизма.

На снимке: А. Краснов – Грязной

Фото Марины Михайловой